– Стреляйте же, Грин! – взмолилась Анита. – Стреляйте еще!
– Увы, – развел руками американец, – мой запас тоже иссяк. Есть еще пара сотен патронов в бумажных гильзах, но все они в багаже, на крыше вагона.
Положение из критического стало безнадежным. Четверо безжалостных убийц скоро поймут, что сопротивления не будет, и им останется лишь поупражняться в стрельбе по живым мишеням. Уж в этом-то они преуспеют – Анита не сомневалась.
– Стойте! – выкрикнул австриец зычным голосом и вышел из-за вагона. – Если вам нужен я – стреляйте в меня. Прочих не трогайте.
– У мальчугана храброе сердце, – уважительно шепнул Грин Аните и Максимову. – Кто же он такой, кол мне в глотку?
Австриец зашвырнул в кусты никчемный «Ульрих» и спустился с насыпи. Теперь он стоял перед вооруженной четверкой совершенно открыто, как приговоренный к казни арестант на расстрельном полигоне. Анита что было силы сдавила предплечье Максимова.
– Алекс, неужели ничего нельзя сделать?!
– Боюсь, что ничего… И самое гадкое то, что, когда они расправятся с ним, они примутся за нас.
Бандиты взяли австрийца на мушку. Они действовали без спешки – знали, что добыча от них никуда не денется. Грянул еще один залп, но австриец остался стоять на ногах. Анита, выглядывавшая из-за вагона, не поверила глазам: в траву мешками свалились сами стрелки – кто спиной, кто боком.
– Что с ними?
Ответ на этот вопрос был получен незамедлительно. За поверженными разбойниками замелькали, заслоняемые ветвями буков, люди в пестрых одеяниях. На них не было масок и балахонов, но они предпочитали не высовываться. Анита даже не сумела подсчитать, сколько их точно: четверо? пятеро? больше?
– Час от часу не легче… – пробубнил Джеймс Грин, с досадой сунув пустой «кольт» за пояс. – Еще какие-то мерзавцы на наши головы…
Один из новоприбывших – смуглый, бородатый, с цыганскими чертами лица – вышел из-за деревьев. Анита смогла его рассмотреть. Он был высок, жилист, одет в синее пальто (и как только не сварился в нем в такую жару?), из-под которого выглядывала ярко расшитая жилетка. Он деловито осмотрел лежащих в траве бандитов, убедился, что все они мертвы, панибратски подмигнул австрийцу, который все еще столбенел близ насыпи, глумливо-почтительно приподнял свою широкополую шляпу и был таков. Скрылся в лесу, словно его здесь не было, а вместе с ним растаяли и его оставшиеся неведомыми товарищи. Снова повисла тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями и повизгиваниями, долетавшими из вагонов.
Анита выпорхнула из-за состава, подскочила к австрияку, тряхнула его за полу сюртука.
– Эй! С вами все хорошо?
Он мотнул головой, выходя из ступора.
– Да… Я в порядке.
– Кто эти вторые? Вы их знаете?
– Впервые вижу. Равно как и первых, – ответил он и, заметив недоверие в глазах Аниты, присовокупил: – Слово дворянина.
Рядом уже стояли Максимов и Грин. Максимов нагнулся над скрючившимся на земле седоусым, потрогал его шею.
– Убит. Мы даже имени его не знали…
– Глядите! – Анита вытянула палец. – Тот… из первых… он очнулся!
Разбойник, оглушенный Максимовым, пришел в себя – приподнялся, сел, ошалело повертел башкой туда-сюда. Черный капюшон свалился, открыв взорам обезображенное оспой лицо с оскаленными, как у волка, зубами.
Австриец шагнул к бандиту, спросил у него о чем-то по-немецки. Тот ответил свирепым взглядом, но не издал ни звука.
– Как твое имя? – перешел австриец на французский. – Ты меня знаешь? Почему вы хотели меня убить?
