– Надеюсь, господин офицер, шрифт достаточно разборчив? – елейным голосом осведомился он, и почти высунулся в окно, закрывая тому обзор. – Хотите, вслух прочитаю?
Спецназовец даже бровью не повел, деланно увлеченный бумагами. Морозов большим пальцем левой руки незаметно перевел рацию, лежащую на полке под «бардачком», на передачу.
– Покинуть автомобиль и открыть багажник! – рявкнул офицер, пряча документы за бронежилет.
– Господин первый лейтенант, напоминаю, я помощник военного атташе и пользуюсь дипломатическим иммунитетом. Как и мое транспортное средство, – отчеканил капитан и, полуобернувшись к сирийцу, буркнул на русском. – Тяни время. Процесс запущен.
– Документы фальшивые, – осклабился ливанец и, ловко перебросив М4 в правую руку, демонстративно снял предохранитель. – В районе замечены контрабандисты. Выходите из машины. Огонь открываем без предупреждения.
– Так бы сразу и сказал, – заворчал Андрей и, раздвинув колени, уронил малютку ППК-20 на резиновый коврик под ногами. – А то аркебузой пугает. Школьницы перед тобой, что ли?
Он открыл дверь наполовину и, кряхтя, вылез наружу. При этом умудрился незаметно нажать кнопки стеклоподъемника и блокировки двери. Сделав вид, что оступился, капитан потерял равновесие и попытался опереться о дверь. Та, известное дело, захлопнулась. Нелепо взмахнув руками, Андрей плюхнулся на пятую точку. Стоявшие полукругом солдаты заржали в голос, а офицер, презрительно ухмыльнувшись, поинтересовался:
– Укачало? Сам поднимешься или помочь?
– Сам, – огрызнулся Чупа-Чупс, встав на четвереньки, и буркнул на русском: – Известное дело – хорошо смеется тот, кто смеется последний.
Сотрудник MID аналогичного номера отмочить не решился. В подобном случае прикинуться напуганным недотепой – высший пилотаж. Кто сомневается, как говориться, флаг в руки.
Не уронив ухмылки с физиономии, первый лейтенант бесцеремонно отодвинул Морозова от двери и потянул ручку на себя. Не открылась. Продублировав действие с тем же эффектом, он зло уставился на русского:
– В чем дело?
– Не получается? – глуповато улыбнулся Андрей, переместившись тому за спину. – Помочь или сам справишься?
– Сам! – Ливанец, коротко замахнувшись, ударил прикладом штурмового карабина по стеклу. То ли резина затыльника оказалась не той системы, то ли стекло было затонировано хитрой пленкой, но даже трещина не случилась.
– Fuck! – взревел офицер и, отшагнув на три метра, вскинул М4.
– Дзеньк, дзеньк, дзеньк, – падали отстрелянные гильзы на асфальт и откатывались неподалеку. Подскочив, спецназовец с маху влепил ботинком по стеклу.
– Круто! – Чупа-Чупс с мальчишеским восхищением в глазах поджал нижнюю губу, внутренне ухмыляясь.
– Рафи! – раздался грозный окрик. Андрей, повернув голову на звук, пробормотал под нос:
– Ага, вот и режиссер сего действа. В крайнем, полномочный представитель. За версту видать, крендель с туманного Альбиона. Эвон рожа лошадиная, хоть и «ряженный» в ливанский камуфляж для антуража.
Первый лейтенант вздрогнул, точно перетянули хлыстом. С десяток коротких команд, и четверо коммандос, отпихнув их с сирийцем в сторону, принялись рыться в автомобиле. Морозов даже не пытался протестовать. Стоял себе под присмотром одного из автоматчиков, да в черное небо, висевшее за сирийским КПП по ту сторону границы, поглядывал. Спецназовцы радостно загалдели, вытащив на свет божий пистолет-пулемет и продемонстрировав на манер простыни невесты после первой брачной ночи. Пусть себе … А, звук, что полз пока некой тенью, креп и приближался. Перехватив его взгляд, и британец беспокойно закрутил головой.
