– Я не знаю… – растерялась Катенька. – Надо бы доложить старшей медсестре.
– Нельзя! Ни в коем случае нельзя! Речь идёт о государственной тайне!
– Ну, если это так важно, и ненадолго…
– Ненадолго! Неси скорее одежду!
– Нет, только не сюда! – испугалась Катенька ещё больше. – Пойдёмте в подсобку!
Через четверть часа Катенька принесла квадратный пакет, свёрнутый из толстой серой бумаги, на котором было крупно написано печатными буквами: ЛЫЗЛОВА.
Вера решительно разорвала пакет и оторопела – её любимое голубое платье с ромашками, подаренное мужем к последнему дню рождения, было изодрано и забрызгано кровью. Босоножка была одна и тоже в неприглядном состоянии. Вера всхлипнула, но тут же взяла себя в руки и сунула пакет обратно Катеньке:
– Эти вещи мне больше не нужны! Разыщи что-нибудь другое!
– Но что я могу?
– Не знаю. Неси что хочешь.
– Может, халат какой-нибудь?..
– Можно и халат, только не белый.
* * *
Переодевшись в подсобке в рабочую одежду уборщицы, Вера незаметно выскользнула на улицу и помчалась во весь дух, но куда, сама толком не знала. На ближайшем перекрёстке рядом с ней остановился легковой автомобиль.
– Далеко ли спешишь, красавица? – угодливо спросил разбитной шофёр, чуть ли не по пояс высунувшийся из окна.
– В Смоленск! – ответила Вера, не останавливаясь и, поймав жутко удивлённый взгляд шофёра, тотчас поправила себя: – В Смоленский обком партии!
– Это другое дело! – фыркнул шофёр и нырнул обратно в кабину.
Вере повезло. Шофёр знал, в каком здании временно дислоцируется Смоленский областной комитет партии, и без задержки доставил её туда. А в обкоме ей повезло ещё раз: Смоленское управление гострудсберкасс и госкредита было в том же здании, и она без труда разыскала кабинет Фрадкова.
Фрадков был бесконечно удивлён, увидев Веру в дверях кабинета. Он ошалело выскочил из-за стола, повалив на пол стакан с карандашами, и стал радостно трясти её руку: – Сто лет проживешь, Верочка! Сто лет! – Слишком много, – через силу улыбнулась Вера. – Столько не живут.
– Значит, девяносто девять! Мы же похоронили тебя заочно. Сообщение, видишь ли, получили.
– Какое сообщение?
– Что фашистской миной тебя накрыло.
– Это правда. Но врачи, к счастью, умудрились подлатать.
– Наши врачи молодцы! Хорошо лечат!
– Хорошо, – согласилась Вера и с обидой добавила: – Только слишком долго. Я уже давно хожу самостоятельно, а они всё не отпускают и не отпускают!
– А как ты тут оказалась? – нахмурил брови Фрадков. – Сбежала? Это безобразие! Немедленно отправляйся обратно! Больные люди мне не нужны!
– Товарищ Фрадков, – умоляюще посмотрела на него Вера. – Вы же знаете, мне позарез надо в Смоленск.
– В данной ситуации туда не пробраться. Город оккупирован.
– А я проберусь! Буду идти ночами, через леса и болота, но проберусь!
– Товарищ Лызлова, вы коммунист! – одёрнул её Фрадков. – Обязаны служить Родине там, где нужнее!
– А как же дети?.. – заплакала Вера.
– Верочка, дорогая, пойми наконец, ты, как преданный член партии и опытный финансовый работник, принесёшь здесь огромную пользу. А там?.. Погибнешь понапрасну, только и всего! Ни тебе радости, ни Родине. Разве это по-коммунистически? – небезосновательно доказывал Фрадков, упирая на честь и долг.
– А как же дети?.. – повторила Вера, и Фрадков почувствовал по её голосу, что она с ним если и не согласна, то готова подчиниться.
– Детей твоих, Верочка, мы обязательно найдём. Общими усилиями найдём. А сейчас, пожалуйста, возвращайся в госпиталь и жди моей команды, – не приказывал, а убедительно просил Фрадков, и Вера согласилась с его доводами.
