– Нет-нет, Цахи-сынок, до этого ты еще не дорос. Сначала вызубри все трактаты Талмуда.
– Не дорос? – удивился я. – Почему?
Мне шел восьмой год, и я ни разу еще не слышал подобного запрета от своего отца и учителя. Он усмехнулся:
– Вот тебе поучительная история, Цахи-сынок. Четыре странника вышли в дорогу навстречу взошедшему светилу. Первый сказал: «Это солнце – великий подарок неба: оно поможет мне силой своего жара» – и к двум часам пополудни сгорел, превратившись в пепел. Второй сказал: «Свет добра не может причинить зла», обратил глаза к солнцу и ослеп задолго до заката. Третий, устрашившись их судьбами, сказал: «Как видно, это чудо не предназначено людям», поспешил забиться в темное подземелье и больше уже никогда не выходил наружу. Четвертый не сказал ничего. Потупившись, чтобы не повредить зрение, он сел в тени дожидаться вечера и продолжил путь лишь тогда, когда солнце на три четверти скрылось за гребнем западных гор. Понял ли ты меня, сын?
В ответ я только кивнул. Не дорос – значит, не дорос. У меня не было причин не верить отцу: он никогда не обманывал меня.
– Когда придет время, эта книга найдет тебя сама, – сказал он. – И тогда тебе, возможно, удастся ответить на главный вопрос, который не дался твоему несмышленому родителю.
– Какой вопрос, папа?
Он приблизил свое лицо к моему, как делал лишь в самые значительные моменты, и прошептал отчетливо и очень серьезно:
– Исполнение или Исправление? Запомни этот вопрос, Цахи-сынок: Исправление или Исполнение?
Все это пронеслось в моей голове, пока я, потрясенно вытаращив глаза, взирал на титульный лист своей книги, которая действительно нашла меня сама – в точности как обещал отец.
– Что скажете, молодой человек? – поторопил меня дон Хайме де Ферроль. – Эта книга действительно написана на иврите? По ней можно выучить язык? Там правильные молитвы?
– Знаете что, дон Хайме, – сказал я, засовывая фолиант под мышку и крепко прижимая его локтем, – эта книга содержит весьма неоднозначный материал, который считается запретным не только для новичков, но и для продвинутых учащихся высших йешив. Вам нужно что-то совсем-совсем другое. Сейчас мы вместе отправимся ко мне домой, где нас ждет превосходный ужин и учтивая беседа на вашем родном языке, а затем я подберу для вас необходимый материал из библиотеки моего дяди Мордехая Франсиса. Вы получите двуязычный молитвенник на иврите и кастильском, словарь и учебники. А эту книгу я, с вашего позволения, забираю себе…
– Мордехай Франсис? – восторженно повторил марран. – Дон Мордехай Франсис? Вы – племянник самого дона Мордехая Франсиса?
Вечером я едва дождался возможности остаться наедине с книгой, предоставив остальным расспрашивать дона Хайме де Ферроля о преследованиях несчастных потомков анусим и ужасах испанской инквизиции. Больше мы с ним не встречались; не исключено, что этот человек для того и родился на свет, чтобы, не имея понятия о сути происходящего, доставить мне фолиант, а затем вновь затеряться в неизвестности, завершив свою эпизодическую роль в спектакле Божественного замысла. Примерно таким же, внешне случайным путем попал в руки Моше де Леона и сам свиток «Зогара».
Арабский пастух нашел его в пещере на склоне горы Мерон, в запечатанном сургучом глиняном сосуде. Парень наверняка полагал, что обнаружил клад, и был сильно раздосадован, обнаружив пергамент вместо золотых монет. Чудо, что он не скормил свиток козам; впрочем, не исключено, что те сами отказались от пищи тысячелетней давности. Затем рукопись сменила еще нескольких хозяев, которые безуспешно пытались выручить за нее хоть какие-нибудь гроши сначала в Акко, а затем в Дамаске, Куште, Салониках и Тунисе. В Барселону ее привез случайный алжирский купец с твердым намерением выбросить, если покупатель не найдется и здесь.
