Женщина прибыла вскоре после звонка Джен, но Матвей не спешил передавать ей мирно посапывающего у него на руках сына, придираясь к врачу то из-за слишком молодого возраста, то из-за температуры ее рук. Джен все это время стояла рядом и била его между лопаток, краснея на глазах. Врач же злилась.
В конце концов дите ей отец доверил. И она принялась его осматривать. Малыш проснулся, увидел над собой незнакомую женщину и тут же захныкал, заставляя вновь нервничать рядом стоящего отца.
– Вы ему больно сделали! – возмутился Покровский, когда она попыталась измерить температуру, а ребенок закричал.
– Матвей! – гаркнула Джен на мужа, понимая, что ее сын вполне может орать без всякого повода. Впрочем, как и его папаша.
Врач зло глянула на Покровского и снова принялась за осмотр.
– Ну что же ты так плачешь, маленький? – поинтересовалась она ласково у ребенка. – Как тебя зовут, голубоглазик? – обратилась она вроде к ребенку, а вопрос явно адресовала Джен, избегая смотреть на Матвея.
– Дмитрий. Не сюсюкайтесь с ним, а осматривайте, – рявкнул Покровский. Джен было до такой степени за него стыдно, что она даже не обратила внимания на произнесенное имя.
Врач разве что зубами не заскрежетала, продолжая осмотр и пытаясь справиться с ребенком, который усиленно отпихивал ее руки от себя.
– Ничего страшного, – в конце концов вынесла она свой вердикт, когда Матвей все-таки не удержался и отобрал у нее сына. Тот тут же замолчал, только жалобно подвывая. – Зубки режутся, вот он и плачет. Я выпишу обезболивающее, чтобы он засыпал легче. Мне нужно его свидетельство о рождении и страховое…
Джен напряглась, не зная, как сказать, что у семимесячного ребенка до сих пор нет документов. За нее об этом сообщил Матвей, а потом еще и поругался с женщиной, когда та сказала, что в таком случае ничего выписывать не имеет права и вообще вынуждена будет сообщить начальству, что здесь живет незарегистрированный ребенок.
– Шарлатанка, – возмутился Покровский, заходя в спальню после того, как выпроводил женщину из дома. Джен в это время лежала вместе со спящим сыном на кровати и перебирала его мягкие волосики.
– Мне так стыдно никогда не было, – обиженно заявила она. – Неужели нельзя было вести себя прилично?
– Это я вел себя неприлично? – возмутился мужчина. – Она лекарство ребенку выписывать не хотела!
– Матвей, ложись спать, – сквозь зубы прошипела Джен. – У тебя уже глаз дергается после прошедшей ночи.
– Курица тупая, – продолжал бухтеть Покровский, ложась рядом с женой и сыном. – К каким-то бумажкам придралась. Овца.
– Замолчи, – попросила его Джен, прикрывая глаза.
Он вроде бы замолчал, но вертелся из стороны в сторону очень недовольно. И в конце концов снова поднялся на ноги.
– Где твой паспорт?
– Зачем тебе мой паспорт? – сонно поинтересовалась Джен.
– Все, уже нашел, – не ответил Покровский, вытаскивая документ из сумки жены.
– Что ты делаешь? – напряглась она, видя, как он нервно одевается, все еще пребывая во взвинченном состоянии. – Матвей, ты куда собрался?
– За лекарствами, – бросил он и поспешно вышел из комнаты.
После его ухода, даже несмотря на тяжелую ночь, Джен не смогла глаз сомкнуть, переживая о том, куда он ушел. Вернулся Покровский только через несколько часов. Уже спокойный и даже сонный. Бросил сверток на стол, поцеловал спящего сына в затылок, чмокнул обеспокоенную жену в губы и тут же уснул.
