Однако не только лира слабла духом, смотря на издевательства над братом. Шикоба, очевидно, тоже начал терять терпение. Это случилось на тринадцатый день. После очередного многочасового измывательства над Селиром, гир задал свой неизменный вопрос, получив, как всегда, неизменный ответ.
– Полагаю, нэ стоит большэ мучить этого малъчика, – с трагичным вздохом, протянул Шикоба. – Мы жэ нэ звэри. Харгот, убэй его.
Всё существо Эниры вмиг прострелила ледяная пика ужаса. Она впилась испуганным взглядом в лицо гира, надеясь, что ей послышалось. Да, Селир страдал. И было бы гораздо милосерднее прекратить эти муки. Эни думала об этом каждую ночь. Однако, как оказалось, потерять его она не готова.
Без лишних слов, Харгот сплел из энергетических нитей черный искрящийся пульсар и безжалостно вогнал его в грудь валяющегося на полу безжизненной куклой мага.
– Нет!! – взвыла Энира, бросившись к брату.
Она не осознавала, что делает. В голове отпечатывались лишь вспышки: мертвенно бледное лицо; кровь, тонкой струйкой тянувшаяся из уголка губ и растекающаяся под обмякшим телом; свалявшиеся черные волосы; сквозная дыра в груди с ровными краями. Перед глазами возник образ отца с похожим ранением. Всё. Этого было достаточно. Благодать сама потоком ринулась к рукам Эниры, которые уже лежали на груди Селира. Магический Источник брата был поврежден. Иллирийская магия лиры мощными пластами окутала именно его, заново вдыхая в него жизнь, а затем с невероятными темпами принялась сшивать органы, сосуды, ткани. Благодать заструилась по всему телу мага, излечивая все увечья, что планомерно наносились в течение тринадцати дней.
Успел ли Селир умереть, и Светлой удалось его исцелить или же уже воскресить – она не поняла. Но затяжной жадный вздох явно говорил о том, что теперь он точно не мертв. Исцеление выпило слишком много Сил. Энира стремительно проваливалась в темноту, напоследок услышав ликующий смех Шикобы.
Голоса, словно рой крылатых жуков, жужжали отовсюду, отражаясь от гулких стекол. Энира слышала их, но не понимала. Она зависла в пустоте, не находя в себе силы ни пошевелиться, ни открыть глаза. Спустя какое-то время, лира начала осознавать, что говорят на фархарском языке. Голосов было четыре. Они о чем-то спорили. Потом хлопнули двери, и всё затихло. Не в силах думать, вспоминать и сожалеть, Энира забылась сном.
Проснулась она, когда поняла, что ее погрузили в воду. Непередаваемая немощь растеклась по всем членам лиры, так что она могла лишь слушать и ощущать. Чьи-то теплые руки терли обмякшее тело, затем вытирали мягкой холстиной, а после натягивали на нее одежду, в которой почему-то не становилось теплей. Прохладная жидкость влилась в рот, и Энира вновь забылась сном.
– Зачем это, Харгот? – сквозь пух дремы пробился голос Селира, выдернув Светлую из забытья.
– Он нэ хочэт, чтобы сахжар была свидетэлэм того, как фархары придут к власти, – ответил ученый.
– И что это такое? – негодующе спросил маг.
– Это? Это Шахранташ, – скользнула в голосе Темного нотка гордости. – Оно поможэт твоэй сэстре погрузитъся в очэнь, очэнь долгий сон.
– И насколько долгий будет этот сон?
– Пока Шикоба нэ прикажэт его прэрвать.
Энира открыла глаза, прислушиваясь к себе. Она всё еще была слаба, но вполне дееспособна. Разговор стих. Лира медленно села, борясь с головокружением, и сразу отыскала взглядом Селира. Он целый и невредимый стоял возле непонятного агрегата, который мало удостоился внимания девушки. Заметив, что сестра очнулась, маг подошел к ней, сев рядом на полу.
