– И Феликсу?
– Не знаю. Решай сам, вы же друзья. Но чтобы провести экспертизу, потребуются волосы Феликса, как вы их добудете, тайком или напрямую, тоже тебе решать. Сразу скажу, они странновато лежали.
– Что значит – странновато?
– Они лежали небольшим клочком на груди, ниже впадины между ключицами. Это надо показать, на словах не поймешь.
– Ладно, я заеду. Да, чуть не упустил… Я про пистолет: на ствол можно навинтить глушитель?
– Да, стреляли через глушитель. Резьба нарезана кустарным способом, но мастерски. А нашли глушитель?
– Нет. Ну, до скорого, Петрович.
Павел положил смартфон на тумбочку, немного посидел, соображая, что означают эти улики, впрочем, они указывают… Нет, с утра голова плохо варила, нелепые мысли он отмел. Павел набросил халат и вышел из комнаты, в ванной освежился под душем, пришел на кухню и… глаза на лоб!
– Что ты тут делаешь? – выдавил из себя изумленно.
Вот те раз: вместо матери увидел Лору, которая хозяйничала на кухне, управляясь со сковородками, как у себя дома. Вчера устал, но думал, не заснет после новостей о бывшей, однако рухнул на кровать и сразу уснул, а сегодня после сообщения Огнева и не вспомнил про «сюрприз», который неплохо выглядел. Да, Лора мало изменилась, лишь слегка увеличилась в размерах, стала еще сексуальней, однако в глубине души Павел порадовался: ничего не екнуло, внутри тишина. А когда-то саднила каждая клетка, он сильно переживал разрыв, притом понимая, что расстаться с ней необходимо. Переживал и злился на себя за то, что его провела та, которую он принял за чистую монету, а она оказалась фальшивкой. Пока Павел копался в своих ощущениях, Лора тем временем щебетала на манер беспечной пичужки, будто их не разделяло целых семь лет:
– Готовлю завтрак из того, что нашла. Кстати, Зоя Артемовна рано куда-то ушла, ничего не сказав… Ты садись, садись. Кофе будешь?
Павел подошел к ней вплотную и процедил недобро:
– Ты чего притащилась? Что надо?
– Тихо-тихо-тихо, – насмешливо поморщилась Лора. – Ты так возбудился, я просто теряюсь…
– Возбудить меня ты уже не можешь, – огрызнулся он.
– Павлик, ты стал грубым.
– Это комплимент. Он означает, что я успешно избавился от деликатности. Собери-ка ты вещи, дорогая, и…
Безусловно, после того как требуют собрать вещи, указывают направление – в какую сторону идти с этими вещами, Павлу не удалось высказаться до конца. В самый пиковый момент, когда он даже за локоть схватил Лору, чтобы подкрепить слова действием, швырнув бывшую к выходу, раздался детский крик:
– Па-па!
Не успел «папа» опомниться, а мальчик уже обнимал его, уткнув лицо в живот Павла. Да-а… это удар ниже пояса. Обезоруживающий удар, подленький. Набычившись, Павел уставился на стерву Лорку, а та – святая простота – умильно смотрела на мальчика, улыбаясь и прижав к груди переплетенные пальцы. Ну прям картинка кисти великих мастеров эпохи Возрождения, осталось глазки закатить к небесам и пупсиков с крылышками подпустить для полноты сюжета. Павел отстранил мальчика от себя и присел на корточки перед ним, чтобы познакомиться, ребенок-то не виноват, что его втянули в интригу:
– Тебя как зовут?
– Тимофей Павлович, – улыбнулся мальчик. – А тебя Павел Игоревич.
Глядя в счастливое личико мальчика, он не посмел сказать, что Лора бессовестно его обманула, ребенка бить взрослому наотмашь нельзя, ведь слова иногда имеют силу дубины, ранят на всю жизнь. Осталось договориться. Павел, не имеющий опыта общения с детьми, попытался это сделать:
