— Тебе не нравится она, да? — обиженно прошептала.
— Она мне никак, Полин. Я приехал к тебе и за тобой. И хочу забрать свою девушку без третьего лишнего, понимаешь, малыш?
— Леш, — подняла свои светло-карие глаза. — Я обещала, что подожду. Ну пожалуйста.
Полина чувствовала вину перед Кристиной. Подруга на днях высказала ей, что они потерялись. И Макеева действительно скучала по Гордеевой, ощущая, что предает подругу своим невниманием. Когда у нее появился Леша, все свое свободное время девушка посвящала ему, на что Кристина огорчалась, припоминая о том, что до Воронцова она приглашала подругу с собой.
— Ладно, — смирился Воронцов и громко выдохнул. — Подкинем ее до дома, а потом ты вся моя, Зефир. М? — Леша поиграл бровями и соблазнительно провел языком по верхним зубам. — Ты помнишь на счет сегодня? — взял девушку за руку и потянул к окну. Приткнулся на подоконник и усадил Полину на колено.
— Леш, я не уверена, что мама меня отпустит, — потупила взгляд и выгнулась дугой, потому что горячая огромная ладонь любимого парня прошлась по спине оглаживающе и расслабляюще.
— Бляя… — запнулся и выдохнул громко сквозь зубы. — Никак не привыкну к тому, что мне нужно отпрашивать свою девушку на свидание.
— А больше и не выгорит, Воронцов, — Макеева весело посмотрела на Лешу. — Мама тебе не доверяет, — хмыкнула и уткнулась парню в плечо.
Лёшины плечи затряслись в приступе беззвучного смеха.
В последний раз, когда Воронцов отпрашивал Полину на свидание, он вернул девушку лишь под утро. Под глубокое утро. Растрепанную, румяную, со следами полос от однодневной мужской щетины на скулах и огромным кричащим засосом на шее прямо под подбородком.
Татьяна Борисовна тогда осыпала парня проклятиями, а дочь обозвала бессовестной девкой.
— А мы Гризманна на нее натравим, — проговорил в ароматную макушку. Глубоко потянул любимый ванильный запах волос.
Макеева задумалась и расхохоталась снова.
Вспомнила, как несколько дней Воронцов уламывал Татьяну Борисовну отпустить Полину на картинг. Бесполезно. Ни цветы не помогли, ни билет в партер на спектакль немецкого режиссера-постановщика, стоимостью чуть дешевле его почки. Ничего.
А на третий день Воронцов притащил с собой в качестве тяжёлой артиллерии Роберта. Парень настолько впечатлил женщину знаниями в области истории Древнего Египта, что строгая училка истории Татьяна Борисовна поплыла под эрудированностью Гризманна и вручила парням дочь со словами: «Проследи за ней, Роберт». Он произвел на нее колоссальное впечатление: умного, ответственного, положительного молодого человека, который, по мнению Татьяны Борисовны, однозначно подходил ее дочери, а не этот, вахлак недалекий. Леха… У него и имя было простецкое. Мещанское. А Роберт — звучало кричаще, интеллигентно, представительно.
— Не знаю, Леш, — печально опустила голову Макеева. — С ней сложно договориться.
Воронцов не знал от слова совсем, что происходило за дверьми квартиры его девушки. Мать Полины бесновалась. Запрещала всякое общение с Алексеем, угрожала, истерила, плакала…
— Полинкин, малыш, — Лёша прихватил подбородок и поднял лицо девушки, стянув с нее свою кепку и заставляя смотреть на себя. — Сегодня твой праздник. Ты окончила институт. Защитила дипломную на «отлично». Мы обязаны это отметить, — прикоснулся нежно к губам. — Я тебя заберу. Скоро, — прошептал прямо в сладкий рот, обжигая горячим шепотом.
