— Мама, — жестко обрубила, — давай я сама решу? — гаркнула так, что задребезжал стакан с водой.
Это было грубо. По отношению ни сколько к матери, сколько к Гризманну, и Полина это понимала. Да вот только она уже не та девочка, радеющая о чувствах других.
И контролировать свою жизнь Полина больше никому не позволит.
Хватит. Удивительно, насколько быстро Татьяна Борисовна сориентировалась и вновь попыталась взять под контроль жизнь Полины.
Но теперь у девушки имелось достаточно внутренней силы воли, чтобы противостоять. У нее были «очень хорошие» учителя…
— Ну…кхм, — откашлялась женщина, — хорошо. Я просто хотела, чтобы ты…
— Роберт, чай или кофе? — перебила мать Полина.
А это было еще грубее. Негостеприимно и показательно. Просто кричало о том, что кому-то пора уходить.
— Наверное, откажусь, — Роберт стянул салфетку с джинсов и положил на стол. — Мне уже пора. Спасибо, Татьяна Борисовна, — встал и галантно подхватил руку женщины. Снова, как при встрече, прикоснулся к запястью, оставляя невесомый поцелуй, не касаясь кожи. — Всё было на высшем уровне. Как всегда, Татьяна Борисовна, — откланялся. — Полина, — перевел внимание на девушку, — проводишь?
Коротко кивнув, Макеева вышла в прихожую.
8. Глава 8.
Музыка к главе: М. Насыров
«Кто-то простит…»
— В каком-то журнале я прочитал, что таинственным граффитистом Бэнкси является Робин Каниннгем из Бристоля, но я считаю, что вряд ли бы парень так просто дал себя рассекретить. В этом его фишка — оставаться загадочным уличным художником, — размеренно вещал Гризманн, опустив кончики пальцев рук за пояс джинсов сзади и мерно вышагивая.
Они с Полиной неторопливо шли вдоль Верхнего озера, где проходила выставка граффитистов, посвященная самому противоречивому художнику стрит-арта, загадочному Бэнкси, работы которого оцениваются в миллионы долларов.
Роберт, впечатленный увиденным, рассказывал девушке интересные факты о художнике и наслаждался ее обществом. А Полина слушала. Слушала и молчала, периодически выпадая и плавая где-то между повествованием Роберта и мыслями о том, что неплохо бы, пока она находилась в отпуске и имела достаточно свободного времени, сходить к женскому врачу, у которого она последний раз была лет девять назад, когда проходила медкомиссию на первом курсе и краснела под вопросом гинеколога о сексуальной жизни, которой у нее не было. Если в этот раз доктор задаст ей подобный, она ответит аналогично: её нет. Сексуальная жизнь Полины закончилась четыре года назад близостью, о которой девушка вспоминает с содроганием и омерзением к себе. Возможно, именно отсутствие личной жизни является причиной ее нерегулярного цикла, о чем Полина, собственно, и хотела проконсультироваться.
— … когда ставка достигла миллиона долларов, хозяин лота остановил аукцион. Полина, тебе не интересно, я прав? — Роберт остановился и повернулся к молчаливой собеседнице, которая в этот момент прикидывала, на какое время ей будет удобнее записаться, отталкиваясь от врачебных назначений матери.
— Что, прости? — посмотрела на Гризманна флегматично.
— Как тебе выставка? — усмехнувшись, Роберт отчетливо понял, что за всё время, пока он распинался, девушка была не с ним.
— Я не любитель уличного творчества, но некоторые работы оценила, — натянуто улыбнулась.
Врать Роберту не хотелось. Она сказала, что думала. За четыре года Полина научилась говорить откровенно и юлить, чтобы кому-то понравиться и оправдать чьи-то ожидания, Полина больше не собиралась. Теперь у нее есть свое собственное мнение, которое имеет место быть и требует, чтобы с ним считались.
