Из каморки под лестницей выглянул невысокий худой добродушный старичок, в белой футболке и спортивных штанах, и уставился на ребят. Глебу показалось, что он обрадовался незваным гостям. По крайней мере, широко улыбнулся, показав прекрасные вставные зубы, которыми явно гордился.
– Чего на пороге-то мялись? – заговорил старичок. Он слегка шепелявил, наверно, челюсти были новыми и он к ним еще не привык. – Забоялись? Так здесь не кусаются!
И старичок засмеялся во весь рот. «Точно протезы!» – подумал Глеб.
– Вы, наверно, пришли узнать про нашего Жорочку?
Дети усиленно закивали.
– Проходите скорей, – продолжал суетиться старичок, показывая рукой в сторону маленькой открытой дверки под лестницей. И быстро, закинув голову, окинул взглядом лестницу: широкое пространство хорошо просматривалось до самого верха. Мимо такого наблюдателя мышь не проскочит!
– Проходите, не бойтесь, – приговаривал старичок, осторожно притворяя дверь и вновь бросая быстрый взгляд наружу. – Устраивайтесь.
Старичок показал рукой на маленький двухместный диванчик в углу.
– Можете раздеться, тут тепло. Вешалка вон там.
В маленькой каморке было тесно, но уютно. Куртки Глеб и Даша повесили на крючки и уселись на диванчик. А старичок аккуратно сел на одинокий стул, повернув его так, чтобы видеть и ребят, и стол, на котором стояло несколько мониторов. На экранах отображалось с разных ракурсов все, что происходило на улице далеко направо и налево, и внутри дома, на лестнице.
– Вы и нас видели? – выпалил Глеб. – Круто!
– Конечно, видел, я все вижу! – старичок был очень доволен тем, как дети завороженно смотрели на мониторы.
– Интересно? – хитро прищурился старичок.
– Очень! – отозвались ребята.
Они уже почти успокоились. Раз их сразу не выгнали и даже пригласили сесть, значит, вряд выгонят прямо сейчас. Если они, конечно, не совершат какую-нибудь ошибку. Поэтому ребята переглянулись и поняли друг друга: не торопиться с вопросами.
Старичок между тем нажал кнопку электрического чайника, который мгновенно зашумел, достал три разномастные, но красивые чашки, а также сахарницу и вазочку с пряниками и сушками.
– Вам покрепче или послабее? – старичок бросил в чашки по пакетику, залил кипятком.
Глеб ничего не мог с собой поделать и умял аж три пряника, а Даша – два. Старичок же мелко прихлебывал пустой чай и говорил пока сам:
– Давайте познакомимся, я Тихон Петрович, – представился старичок.
– Я Глеб.
– А я Даша.
– Очень приятно, – церемонно наклонил голову Тихон Петрович. – Я сразу понял, что вы пришли узнать про Жору, наверно, вы с ним учитесь в одном классе?
Дети закивали.
– Похвально, очень похвально. Нынче это редкость, чтобы кто-то за кого-то переживал. Сейчас неспокойно стало, прямо как сериалах. Вот ужас-то! Как жить?
Вопрос явно не требовал ответа. Ребята боялись теперь только одного: что Тихон Петрович начнет пересказывать им всю свою жизнь. Но этого не случилось. Тихон Петрович чутко уловил настроение ребят и прервал сам себя.
– Разболтался я. Сидишь тут один как сыч в норе, дверь открой, дверь закрой, за порядком следи…
– Скучно? – вырвалось у Глеба.
– Да уж, невесело, особенно после такого, – усмехнулся Тихон Петрович. – Нас тут тоже знаете как трясли! Всю душу вынули.
– Полиция? – догадался Глеб.
– И полиция, и охранники Павла Семеновича, отца-то Жориного. Как будто мы, консьержи, во всем виноваты! Даже с меня Павел Семенович три шкуры спустил, а уж с охранников своих – все десять! Если, говорит, не найдете мне сына, я вас самих в асфальт закатаю.
