– Когда вы там были, вы были молоды, а сейчас старые, – продолжил мальчик. – Поехали уж на гонки, я потерплю.
Сопротивляться не было смысла. Его все равно не послушают.
– Правильный выбор, – одобрительно произнес мужчина и поднял вверх указательный палец. Так, чтобы видел сын. И, кажется, даже прибавил немного скорости. Во всяком случае, мотор заработал чуть громче. А елки в боковом стекле заплясали бодрее.
Правда, длилось ускорение недолго. Машина вдруг вильнула, с визгом, слышным даже сквозь удары техно, затормозила, и буквально в метре перед капотом мелькнуло смазанное темное пятно. У него было четыре ноги, а голову, наклоненную слегка вперед, венчала корона огромных ветвистых рогов.
Все произошло так быстро, что Ефрем не успел даже испугаться, и только по ужасу в глазах матери да побелевшим пальцам отца, сжимавшим руль, понял, что произошло что-то крайне опасное.
«Поаккуратнее с желаниями надо быть», – вдруг ожил язвительный внутренний голос.
«С желаниями? С какими желаниями? – возмутился Ефрем. – Я такого не желал!»
«Ну, ты же хотел увидеть оленя. Скучно ему, видите ли. Заказывали – получите. Конкретнее надо быть. Загадал бы, например, чтобы он прыгал по обочине. Он бы и прыгал – весело и красиво, как у Деда Мороза. А так – скажи спасибо, реакция отца сегодня вас всех спасла», – сказал голос с назидательными бабушкиными интонациями. И совсем по-девчачьи захихикал.
Через полчаса, когда лес, наконец, закончился, и ветер сдул туман с трассы, Ефрем увидел вокруг бесконечное поле, похожее на пестрый персидский ковер. Слева и справа сочную зелень украсили яркие искры ромашек, оранжево-красных маков и светло-синих васильков. И это великолепие приобрело совершенно фантастический вид, когда на горизонте всплыло огромное световое пятно, вскипевшее всеми оттенками спектра. Оно так мощно осветило долину, что даже сидевшему на заднем ряду Ефрему пришлось сощурить глаза. Казалось, что каждый цветок и каждая травинка отражает и одновременно впитывает бесчисленные разноцветные всполохи этого рукотворного солнца.
Постепенно из пестрого хаоса выделился огромный шар. И чем ближе машина к нему приближалась, тем больше черт на нем проявлялось. В конце концов Селиверстовы увидели циклопических размеров комплекс, высотою не меньше ста метров, который оседлал самую высокую точку равнины. Центр шара сверкал, словно голубой опал. От него отходили массивные водянистые щупальца – то расходившиеся, то соединявшиеся в причудливые петли. Именно в них была проложена трасса, где ежегодно проходил третий этап международной гонки Формула-2500.
Вблизи техногенное чудовище рассыпалось на миллиард составляющих. Сверху запестрела шапка полярного сияния. Из рассказов родителей и наспех прослушанного аудиофайла Ефрем знал, что на широте Москвы такой причудливый оптический эффект создает не солнечный ветер, пробивающий магнитное поле Земли, как в Заполярье, а мощные генераторы, расположенные на крыше комплекса и выдающие колебания разной длины и частоты. Гирлянды салатового цвета эффектно прерывались красными и синими зигзагами и двигались, словно океанские волны, то ускоряясь до шторма, то затихая до легкой ряби. Периодически там появлялись желтые пятна, прыгавшие, как сошедшие с ума солнечные зайчики. Замирали «безумцы» лишь на пару десятков секунд, чтобы в них появились трехмерные голограммы с разнообразной рекламой: люксовых флайеров, банковских вкладов, геля для стиральных машин и «вечных» зубных протезов. Весь этот калейдоскоп еще и постоянно перемешивался, порождая в небе уже совершенно немыслимые для естественной земной и космической физики сочетания.
