Разумеется, ночь Ахнагов провёл в гордом одиночестве. Понятно, что к нему заявились, прямо в спальную комнату, очередные наложницы Ева и Ника. Но заботливые телохранители культурно отправили девочек в свои комнаты. Какой там может состояться секс с их шефом, если тот напился конкретно и основательно.
Беспокоить Ахнагова, в любое время дня и ночи, было позволено только его новоиспечённому начальнику службы безопасности Серафиму Авангардовичу Жучилову, что он и делал. С безумных и натуральным страхом в глазах замаскированный Мунин влетал в середине ночи, разумеется, со свежими и не очень приятными новостями, но разбудить его так и не смог. Не получилось.
Но когда он явился к нему ранним утром с графином, наполненным обычной водкой, двумя стаканчиками и тарелкой с обычной копчёной колбасой на подносе, Ахнагов уже бодрствовал. Если точнее, то он просто открыл глаза. Жучилов-Мунин присел к нему на кровать, держа на коленях поднос.
– Как же ты вовремя пришёл, Серафим, – он принял в постели сидячее положение. – Я вижу по твоим глазам, что новости имеются. Но давай сначала выпьем, то есть я выпью два-три стопарика, а потом поговорим о деле. А сейчас мой мозг примет только рассуждения на экономические или, в крайнем случае, политические темы.
– Хорошо, как скажешь, Ринат, – согласился Жучилов-Мунин с шефом и разлил водку по стаканчикам. – Будем говорить на свободные и общие темы, если другие вас пока не волнуют. Немного и я выпью. Повод есть.
Ахнагов торопливо принял дозу спиртного и закусил колбасой.
То же самое сделал и липовый начальник отдела безопасности, хотя ещё вчера практически не употреблял спиртное. Рината Рустамовича это весьма и весьма удивило, но он не подал виду. Всё ведь течёт, всё меняется.
– Начинай что-нибудь говорить, Жучилов, – сказал он, – пока я настраиваюсь на вторую порцию водки.
Медленно пережевывая кусок колбасы, Жучилов-Мунин глубокомысленно заметил:
– Я предполагаю, Ринат Рустамович, что все «профилактические» экономические кризисы в большой степени в нашей стране происходит по той причине, чтобы народ и мелких предпринимателей держать в узде. Такая вот политика…
– Разумеется. Чтобы им жизнь малиной не казалась. Народ должен знать, что его место у… параши.
– Вы сейчас сказали такую мерзость потому, что не подумали, как следует, или вы – мерзкая тварь… По-жизни?
– Однако ты, новичок, забываешься. Но я, конечно, шучу. Но, сам знаешь, первым делом – самолёты, то есть мы, удачливые и предприимчивые люди, во всех сферах жизни, а всё остальные – потом. Ты мне сейчас скажешь, что назревает социальный взрыв. Ну, и чёрт с ним! Пусть назревает. Как-нибудь отобьёмся. Но народ должен заботиться о себе сам. А я отсюда совсем скоро отчалю.
– Попутного ветра! А народ продолжит своё жалкое существование, но в том случае, если ему будет позволено это делать. На какие шиши, извините, ему заботиться о себе? Всё-таки, я хотел бы сказать о том, что произошло ночью, конкретно, на нашем, то есть на вашем острове…
Сейчас Жучилову-Мунину казалось, что в разговоре с хозяином острова Ринатик он выступает в качестве ярого защитника «простого» народа. Вероятно, он временами забывал, что он одного поля ягодка с Ахнаговым, и даже кое в чём при совей молодости перещеголял его, объехал, как говорится, на кривой кобыле.
Губернатор довольно смело вступал в спор Ринатом Рустамовичем, ибо не в состоянии был простить ему то, что этот негодяй не делился с ним, да и с господином Слепозадовым, своими противозаконными доходами.
