К сожалению, система не подразумевала, что он может просто попроситься перевестись в другой город, даже желание коллег из S забрать его к себе не могло ему помочь. Он буквально принадлежал своему Управлению, не мог досрочно уволиться, не мог прекратить ходить на работу – иначе уголовная ответственность, мог только придумать полностью вымышленную плаксивую историю для попытки перевода. Чего-то более подходящего он не смог сообразить. Сама история была не так проста, как могло показаться в начале. Коллеги из S нашли девушку, которая была готова поставить штамп в паспорте о заключении брака со Стасом. Учитывая ее прописку в S, их брак мог стать официальной причиной для перевода, такое условие даже есть в законодательстве. В теории также звонок от генерала из S имел возможность повлиять на ситуацию, но у Стаса не было таких связей.
В голове при рассказе истории у него отчаянно шумел порыв сократить все объяснение до правды о том, что он думает об этом отделе и своем руководстве.
Выслушав эту трогательную историю, Владимир Львович начал задавать вопросы:
– А почему она с отцом не может переехать к нам в N?
– Потому что он болен, она едет ухаживать к нему в S, проживать будет с ним на квартире.
– А почему они не могут продать квартиру и переехать к нам в N?
– Он никогда не жил в этом городе, им нет смысла сюда переезжать, да и не так просто взять, продать имущество и рвануть сюда.
– Получается в этой непростой ситуации она выбрала отца?
– Всю ситуацию мы обсуждали вдвоем, приняли решение, что ей придется переехать обратно к отцу, а я буду пытаться переводиться в город S.
В этом месте Стаса уже немного повело. Вопросы, по его мнению, уже перешли границу от уточняющих к бестактным. Если бы эта девушка действительно существовала, то объект повествования вряд ли смог быть настолько сдержанным.
– А ты не думаешь, что на новом месте службы о тебе сформируется мнение как о наивном и легкомысленном юноше, который скачет от девушки к девушке? Вдруг у вас не сложатся отношения, ты что, поедешь за другой на еще одно новое место? Да над тобой там смеяться будут наверняка все, когда узнают по какой причине ты туда переехал. Ты пойми, мы же с Валерием Павловичем, в первую очередь, о тебе сейчас думаем, ты на эмоциях, а мы судим с позиции опыта.
Стас внимательно смотрел на Владимира Львовича с намеренно безэмоциональным лицом. Только его скулы иногда выдавали внутреннее напряжение. В глубине души он все-таки надеялся хоть на толику конструктива в диалоге о своем переводе. На деле же с каждым новым вопросом беседа заходила на очередной виток нравоучений. Всему рано или поздно приходит конец, а чаша терпения объекта повествования была совсем не глубокой. Чувствуя, что не в силах сохранять самообладание, Стас решил смодерировать диалог к концу.
– Владимир Львович, мое решение окончательное, я его много раз обдумывал и не вижу смысла уже после подачи рапорта менять. Прошу Вас ходатайствовать по существу рапорта перед вышестоящим руководством.
Начальник отдела скорчил недовольную гримасу. Реакцию Валерия Павловича Стас даже не старался считать на всем протяжении диалога, начальник подразделения выполнял исключительно номинальную функцию и не проронил ни слова.
– Ходатайствовать по этому рапорту я не буду, поэтому уберите из документа заготовленное для этого место. Резолюцию свою наложу – теперь Владимир Львович взял такой знакомый и ненавистный для объекта повествования холодный тон – где выражу мнение о нецелесообразности Вашего перевода. Сам рапорт перепишите, я внес в него правки.
