Я повернула и пошла вверх по дорожке. Наверно, здесь когда-то был холм, на котором начали хоронить людей, и постепенно могилы расползались по бокам этого холма. У нас есть такое кладбище, его видно издалека, когда мы идем в школу. Я стараюсь не смотреть в ту сторону. Не знаю почему, но мне всегда страшно, всегда грустно, каждый раз, когда я вижу кладбище. Сейчас у меня было странное состояние. Я точно не за этим шла. Я думала не о маме. Я думала о том, что ответить Веселухину, который звонил уже три раза и послал несколько сообщений с вопросом «Ты где?!!». Я думала о цыганках – неужели они так живут – стоят у кладбища, попрошайничают, воруют, если получается… Думала о той женщине в накидке, Марине Кирилловне, о том, что ей очень подходит такое имя, особенно оно подходит ее накидке.
В общем, когда я подошла к могиле, то совершенно растеряла то настроение, с которым сюда ехала. Я узнала место, узнала могилу, памятник, только мне раньше казалось, что он гораздо больше. На памятнике была бабушкина фотография. Внизу, в зарослях сорняка, я нашла мамину фотографию в рамке, точнее, когда-то это была фотография, а сейчас – просто рамка, в которой под стеклом была какая-то непонятная картинка, серая, расплывшаяся, в ней я с трудом узнала мамино лицо. Вот тут были глаза, тут рот. Наверно, шел дождь, снег, и фотография мокла, мокла, высыхала, снова мокла… Потом упала и так и пролежала на земле – год, два, не знаю сколько. На могиле росло какое-то кривое деревце, раньше его точно не было. Я присмотрелась и поняла – это не деревце, это такой жирный, крепкий сорняк, который свое отжил, но остался на зиму – сухой и корявый.
Я почувствовала, что подступают слезы – почему-то не к глазам, к горлу. Но я не стала плакать. Заставила себя не заплакать. Мне было очень холодно, замерзли ноги, руки, а надо было поработать – почистить могилу. А не стоять и плакать. У меня не было пакета, чтобы собрать мусор – я нашла в зарослях сорняка пластиковые стаканчики, окурки – наверно, соседи бросали. А может быть, хоть раз приходил папа? Выпил за мамино здоровье, выкурил пару сигареток?
Я собрала все, что засоряло могилу, вырвала сорняки, с трудом вытащила самый большой сорняк, похожий на деревце. Пришлось взять всю эту кучу на руки и отнести к мусорному баку, который я видела на повороте. Надо было захватить с собой тряпку, бутылку для воды – помыть памятник, он был не то что грязный, а просто заросший грязью. Непонятно, откуда сверху на нем могли быть комки земли – падали с неба, что ли? Я поискала в карманах – нет, платка у меня не было, я не ношу с собой носовые платки. Я знаю, что у некоторых домашних детей всегда есть в карманах платок. Но я никогда не болею и не плачу. Поэтому зачем мне платок? Я могла бы взять у завхоза – она выдает и настоящие платочки, и салфетки, кому надо, просто я не беру. Не вытирать же памятник шарфом? А чем еще? Я бы вытерла, но я надела в поездку как раз мамин нарядный шарф. Я вздохнула – пойду поищу что-нибудь на помойке.
Я, действительно, очень быстро нашла – высмотрела, не копаясь в листьях и мусоре, – довольно чистую тряпку, достала ее, нашла и пустую пластиковую бутылку, набрала ледяной воды из крана у забора и отлично вымыла памятник. Мамину ужасную фотографию я решила сначала выбросить, но как-то рука у меня не поднялась. А вдруг ее можно как-то подновить? Реставрируют же старые фото, я знаю… Я помыла раму, она без грязи оказалась очень красивой, золотистой. Можно будет сделать копию с той фотографии, которая есть у меня в детском доме, вставить в рамку и привезти, если не удастся восстановить эту.
