Командирский перископ обратился на застроенную палубу баржи, куда сейчас высыпала вся команда, предвкушающая скорую высадку на берег.
– Стадо, – сказал капитан второго ранга Ларионов, отрываясь от окуляра перископа и осматривая собравшихся в рубке офицеров.
– Прошу прощения? – сказал, нахмурившись, лейтенант Соколов.
– Зараженные – стадо, – пояснил Ларионов. – Просто удивительно, как стремительно выродилась цивилизация.
– Не суди их строго, Николай Иванович, – сказал Соколов. – Чудо, что нам вообще удается ими управлять. Мало кто из них помнит, как всё начиналось.
– А ты, Олег, за них не заступайся! Там трое наших – тех, кто всё помнит. Если бы хотели, могли бы организовать из этой банды нормальное подразделение.
– Их было трое в начале похода. Возможно, сейчас ни одного не осталось.
– И поделом, если так, – сказал Ларионов и замолчал.
Те трое, о которых говорили офицеры, заразились недавно – несколько месяцев тому назад. До этого им долгие годы удавалось защищаться от инфекции, укрываясь в подземных бункерах и в переоборудованных, перестроенных подводных лодках Северного и Тихоокеанского флота, нашедших покой в одном из военных портов. Жесткая дисциплина, строгое следование правилам позволили выжить без малого тысяче человек, в основном, военным морякам. Уже не одно десятилетие им удавалось избегать заражения, превращающего людей в кровожадных мутантов. Однако случалось всякое: кто-то терял бдительность, кому-то просто не везло, а кое-кто уставал существовать в изоляции. С каждым годом число Чистых уменьшалось, и те, кто выживал после заражения, отправлялись в казармы. Капитан второго ранга Ларионов ненавидел этих людей, даже если до заражения они были его друзьями.
Он сам не понимал причин своей ненависти. Возможно, он боялся их – боялся того, что однажды такой вот беспечный раздолбай занесет инфекцию в стерильное убежище; боялся, видя в них свое возможное будущее.
А может быть, капитан Ларионов просто завидовал этим людям: завидовал тому, что им не нужно надевать герметичный костюм, чтобы выйти на улицу; тому, что они могут дышать свежим воздухом; тому, что у них появилась возможность зачать ребенка, стать отцом – пусть и ненадолго…
Войти в бухту получилось на удивление легко. Экипаж работал слаженно, и даже волочащаяся на тросах баржа почти не мешала.
Корабли встали на якоря где-то в ста кабельтовых от берега, в кабельтове друг от друга. На барже, кажется, уже вовсю праздновали окончание долгого перехода. А вот в утробе подводной лодки расслабляться никто не собирался – всё еще только начиналось.
– Открываю собрание, – объявил капитан Ларионов, когда двенадцать офицеров собрались в кают-компании.
Секретарь Додонов – бывший старший матрос, а теперь лицо неопределенного статуса – макнул перо в чернильницу и приготовился писать.
– Цель нашего похода – большое, кочующее по местным землям племя заров, – сказал капитан Ларионов, разворачивая карту и прикрепляя её магнитами к железной доске. – Миссия наша секретная, поэтому до настоящего момента все детали были известны лишь некоторым из вас…
Он обвел взглядом слушателей, выдержал паузу. Ему было больно смотреть на постаревших товарищей, на их обрюзгшие, нездорового цвета лица – он сам вдруг остро почувствовал свою старость и, подавив вздох, тяжело опустился на прикрученный к полу стул.
– Всё меняется, – тихо сказал он. – Командование пытается найти выход из складывающейся ситуации. Цепляется за любую возможность, какой бы фантастической она ни казалась. Поэтому нас сюда и направили. Мы ищем Коктейль.
