Чистовики любви. Рассказы нашего двора, или Повесть о детской любви - страница 7

«Надо добавить, что и русский стоит подтянуть», – подумал Сэм, взял с полки словарь русского языка, проверил в письме все ошибки, кое-что зачеркнул, немного исправил и переписал письмо набело. В голове мелькнула забавная мысль: «Лучше бы в письмах все смотрели на рисунки на полях, было бы интереснее и мороки меньше. И зачем только Аня сказала ему в самолете фразу классика, имя которого никто из них не знает: «Если в письме любимого начинаешь искать грамматические ошибки, значит, чувство погасло»?

Пойти в настоящий поход предложил Сашка. Что его на это толкнуло, никто не знал. Может темы по истории и географии, которые тогда проходили в школе. Или страсть к путешествиям, что волновала юную кровь. Теперь уже не важно. А то, что весь двор собрался идти пешком до Сумгаита, вот это было существенно. Мальчишки и девчонки озадачились едой, водой, ножиками, рюкзаками, фонариками, и целые сутки уговаривали родителей отпустить в поход без взрослых, одних.

Сашка-«Ништяк» появился во дворе позже других. Его отец построил очередную ГЭС где-то в Средней Азии, и после этого решил с семьёй осесть на родине родителей жены. В районе старой крепости у берега моря вся семья не поместилась, и Сашкиным родителям дали двухкомнатную квартиру в том самом дворе, где жил Семён.

Что-то в глазах Сашки было азиатско-татарское. Его мизинцы на руках чуть изогнулись при рождении (он говорил, что с силой рвался на свободу!) и поэтому кисть напоминала клешню краба. Сожмет руку при приветствии – взвоешь!

Говорил он мало, редко, но в точку, был крепким и сдержанным парнем, готовым всегда выручить друга. Когда дело касалось каких-то разборок, то Сашкина совесть и коронное словечко «ништяк» (в его понятии оно означало «хорошо», «правильно»), всегда подсказывали точный выход из самого сложного положения. Он ходил в секцию бокса, знал несколько приёмов самбо и считался в компании непобедимым.

Накануне похода Сашка с Валерой проверили начало предполагаемого маршрута, заехав на автобусе в посёлок Баладжары после школы. Они объехали гору, посмотрели снизу вверх на вероятный спуск группы, узнали короткую дорогу через железнодорожную станцию в сторону Сумгаита, и собрались домой обратным рейсом, как вдруг Валеру осенило:

– Есть мысль, и я хочу её осуществить.

Валеру во дворе все звали Артом. Высокий, чуть ссутулившийся от стеснения своего роста, он сходил с ума от… пластилина. Закупал коробки десятками, смешивал в однородную массу, похожую на глину, и творил. Арт лепил людей, предметы, животных, делал бюсты соседей и маски героев книг. Когда он демонстрировал свою очередную работу друзьям, то плечи его распрямлялись, кучерявая голова с собранными на затылке в хвост волосами поднималась недосягаемо высоко от шутливой надменности, и только весёлый прищур глаз над утиным носом выдавал своего пацана. Все соседи гордились его замечательными способностями и надеялись, что живут рядом с великим (в будущем!) скульптором. А сын лётчика-истребителя, родом из Белоруссии, сдержанно улыбался и поддерживал свой авторитет очередными творческими работами.

– Чего? – переспросил Сашка, который уже чувствовал себя ответственным перед друзьями за предстоящий поход. В нём просыпалось командирское чувство, которое он даже не пытался побороть. Капитан в спортивной команде, старший дружинник в школе, руководитель похода – всё это было ему привычным состоянием.