**********************************************************************
Прохор убегал по лесу от участкового сквозь хлестающие по роже ветки, на ходу бухая из бутыли честно заработанный самогон. Это придавало ему силы, скорости и оптимизма. А вот дохленький Адуванчик уже выбился из сил и остановился, смотря как пятки преступника сверкают в сторону кладбища.
Лес был густым и плотным, именно поэтому туда попадало так мало вечернего света. Участковый пробирался сквозь обвалившиеся могилы и повалившиеся гнилые кресты.
– Дядя Прохор, выходите! А то хуже будет!
Но Прохор не отзывался. Он сидел за деревом и не знал, что теперь делать. Бежать было некуда, впереди болото. Утонуть в такой прекрасный вечер желания не было. Но дотошный блюститель закона не оставит его в покое. Теперь к расстрелянным баранам добавилась статья об изнасиловании. И попробуй докажи этому божьему одуванчику, что бабка сама свою пещеру раздвинула. Нет, этот не поверит. Нет, этот девственник не поймёт. Выхода не было, придётся выйти и надеяться на лучшее. А что ему будет, старому дуралею. Ну и чего он сделает? Пойду, чего как крыса прятаться?
Так он и поступил. Вышел и начал дружественно махать руками вопреки алкогольным демонам, которые неистово орали в левое ухо – Русские не сдаются! Ты что делаешь, сучий потрох? Вспомни кто твой отец! Не позорь его имя! Борись! Отмудохай мента до потери сознания! Выбей из него всё дерьмо и всю память! Расстреляй из пулемёта и поруби на куски! Сожри его, сучий Прохор! Сожри с погонами этого сосунка!
Участковый миловидно улыбнулся и, неторопливо подойдя, аккуратно защёлкнул на руках наручники.
– Вот и молодец, правильно сделал, – спокойно произнёс светловолосый голубоглазый участковый, прикручивая наручники толстой сальной проволокой к могильной оградке. Плотно, надёжно прикрутил, прям не убежишь.
– А чего это ты делаешь? – недоверчиво спросил добровольно пойманный беглец. – Веди меня домой. Зачем ты?
– Затем, чтобы былые времена вспомнить.
– Это какие такие былые? Ты чего удумал, милок?
Адуванчиков расшнуровал ботинок и достал чёрный длинный шнурок. Намотал на руки и принялся душить беспомощного прикованного деда. Прохор, выпучив глаза, уже начал синеть, глотая как рыба воздух трясущимися губами, как вдруг хватка ослабла.
– Что, сучара? – прошипел участковый, словно змей. —нравится?
– Нет, – честно признался дед, не зная, что и сказать, что и подумать.
– И никому не нравилось. Думаешь, тем было хорошо? Нет. Зато мне это нравится. И ничего сделать с собой не могу.
Прохор поднял голову и посмотрел ему в глаза, – Так это был ты?
**********************************************************************
Грузовая фура ехала аккуратно, стараясь не трясти пассажиров. Григорий Адольфович играл с дорожной блудницей в карты на раздевание. Вика сидела практически голая, безуспешно прикрывая свои огромные буфера пятого размера одной рукой. А Григорий за это время снял лишь фуражку и то, потому что жарко было.
– Вы хорошо играете, – улыбнулась она белоснежной улыбкой. – Где вы так научились?
– На зоне – коротко ответил предприниматель – а ваще я с детства играю. А ты как давно занимаешься проституцией?
Вика покраснела он резкого поворота диалога.
– Да ладно, не стесняйся, я ж понимаю, судьбы у всех разные, не осуждаю, уж поверь, не мне людей судить. Дорога длинная, спешить некуда. Хочешь- оденься, хочешь – выпей.
