Халли стояла под дверями покоев Изольды, и вскоре, как она и предполагала, старуха появилась. Изольда грозно сдвинула брови:
– Халли? Что ты здесь делаешь, негодница?
Девушка упала на колени и губами приникла к ногам противной старухи, целуя ей туфли. Она знала, как растопить ее сердце.
– О, госпожа, простите меня, недостойную! Я нарушаю ваш драгоценный покой! Я так долго ждала вас здесь.
Голос старухи смягчился:
– Ладно, вставай, говори, чего ты хочешь?
– О, госпожа, наш господин только раз был у меня. А я так люблю его!
– Об этом и не мысли, ты в зеркало хоть иногда смотришься?
– Нет, госпожа, нет, я не об этом… – Халли испугано замахала руками, – Разве я, недостойная, могу даже думать об этом? Я знаю свое место, спасибо господину, что сделал меня женщиной. Но разве можно мне запретить любить и заботиться о нем?
– Так чего же ты хочешь? – спросила старуха, смягчившись.
– О, госпожа, я только хочу сходить в храм Амона и помолиться там за здоровье нашего господина, пусть Амон дарует ему удачу.
Старуха задумалась:
«А что? Это очень даже неплохо. Верховный жрец уже давно точит зуб на господина, а тут придет одна из его жен… Да, это неплохо». А вслух она сказала:
– Хорошо, Халли, это очень даже похвально. Вот, держи, – старуха выудила из складок одежды кошелек и подала его Халли, – это ты пожертвуешь верховному жрецу на храм Амона. Бери слуг и ступай.
Халли опять приникла к ногам старухи. Та, наслаждаясь таким моментом, притворно ворчала:
– Ладно, ладно, ступай.
Халли, прижимая к себе кошелек, низко кланяясь и пряча улыбку торжества, удалилась.
– Неплохая девчонка, да и умна, надо приблизить ее к себе. И господину предана как собака.
Изольда вошла в свои покои и тут же переоделась в свою привычную оборванную юбку и кофту. Новые вещи раздражали ее. Разговор с господином отнял у нее много сил. Но не успела она прийти в себя, как слуга доложил о приходе Бенну. Удобно устроившись в кресле, она отдала приказ слуге:
– Зови.
Она подумала: «Что надо этой дуре? Сейчас узнаем».
Бенну в нерешительности застыла у двери, глядя на Изольду. Она ждала приглашения приблизиться к той. Но старуха намеренно тянула паузу, нагло разглядывая девушку. Ухмыльнувшись, она произнесла:
– Что с тобой, Бенну? Ты стала похожа на драную кошку.
Бенну опустила голову. Надо терпеть любые оскорбления, от этой старухи зависела ее дальнейшая судьба. А та продолжала издеваться:
– А помнишь, как ты смотрела на меня и кривилась, я тебе тогда казалось очень уродливой, ведь так?
Лицо девушки залила краска стыда:
– Да, так, Изольда, прости меня.
– Изольда? Так может называть меня только господин, а для тебя я – госпожа Изольда. Видишь, я так уродлива, а он приглашает меня на обед, ухаживает за мной, наливает мне вино. А как давно он был у тебя? Так что? Разве главное – красота? Чего молчишь, говори, Бенну.
– Прости меня, госпожа, помоги мне. Я пришла не ругаться, а просить о помощи. У меня для тебя подарок.
– Подарок? Ну-ка иди сюда и покажи мне его.
Бенну достала изумрудное ожерелье и протянула старухе.
– Это я принесла для вас, госпожа, Изольда.
Старуха не могла скрыть своей радости, она так давно мечтала об этом ожерелье, и вот, наконец, оно ее.
Как только Бенну приблизилась к ней, она схватила своей когтистой лапой ожерелье и стала любоваться им. Ее единственный глаз сверкал от жадности.
Старуха была неравнодушна к камешкам, это была ее слабость. Она могла часами смотреть на драгоценные камни, сейчас это была для нее, пожалуй, единственная радость. Правда, такую же радость ей доставляло делать подлости людям, служа своему господину, за которого она могла бы отдать и жизнь, не задумываясь. Изольда долго крутила ожерелье, и казалось, совсем забыла о Бенну. Но через некоторое время она заставила себя оторваться от него и спросить Бенну:
