В какое-то лето, накупавшись в ставке за деревней и обсохнув, не отправились домой, а зашли в старый колхозный склад, где с давних времён, хранились холщёвые и сетчатые мешки для картошки, а с развалом колхоза, оставшиеся ни кому не нужными. Вот там, на самом верху, под крышей, у них было гнёздышко, где они отдыхали от жары после купания.
Отдыхая однажды в гнёздышке, подружки услышали весёлый смех молодых людей и тут же в склад вбежали, смеясь, Васькин брат Гриша и практикантка-ветеринарша с фермы, оставшейся от колхоза. Они весело смеялись, таская друг друга за руки. Она пыталась вырваться, но была притянута сильной Гришкиной рукой и прижата к его груди.
Девушки из-за бугорков мешкотары, видели, как уста молодых людей слились в долгом, страстном поцелуе. Они испугались и чуть не выпрыгнули из гнёздышка, но целующиеся, в порыве страсти стали снимать друг с друга верхние одежды и бросать тут же, на мешки внизу.
Две подружки, испугавшись и закрыв рты ладошками, уткнулись лицами в мешки. Ольга, с другой подругой, оказавшись смелей, в полглаза, из-за пачек мешков, наблюдали происходящий процесс, так же прикрыв рты ладонями, чтоб не вскрикнуть, или громко не вздохнуть. Когда оба оказались полуголые, и третья подружка Ольги нырнула головой вниз, и расширенными глазами смотрела на смелую подругу, завороженно не отводившую взгляда от происходящего. И только лишь, когда Гришка осторожно положил девушку на спину и засверкал своими ягодицами, Ольга в шоке тоже опустилась в низ. А оттуда, ещё ниже, доносились только стоны и вздохи страсти.
Подружки лежали, затаившись, не живы – не мертвы, и от стыда и страха бледные, не глядя в глаза, друг дружке. В таком состоянии и не заметили, как внизу стихло.
Полежав ещё немного и не услышав снизу ни шороха, потихоньку стали выглядывать. Первой, как всегда, пришла в себя Ольга. Выглянув из-за пачки мешков и не обнаружив там никого, откинулась на спину и, наконец-то выдохнула полную грудь воздуха. За ней зашевелились подружки.
– Никого? – шёпотом спросила, всё ещё бледная, светловолосая Верка, та, что предпоследней убрала взор свой от происходящего.
– Никого, – кивнула головой Ольга. – Вылазьте.
– Ты всё… видела? – спросила другая светловолосая девушка, с виду младше других. Это только с виду. Из-за меньшего ростика, а на самом деле была на полгода старше двоих и на год старше тёмноволосой Галки, пухлой девушки, продолжавшей лежать на боку в самом низу гнёздышка. Всем подружкам было по пятнадцать – шестнадцать лет.
– Вылазь, Галка, – улыбаясь, позвала Ольга. – Всё, никого.
– Ты видела всё? – опять спросила Светка, не отводя восхищённого взгляда от подруги, как будто именно она была героиней события.
– Ага! – негромко ответила Ольга. – Гришкин голый зад, – расплывшись в широкой улыбке и рассмеявшись, пояснила девушка. Подруги ответили на слова девушки заразительным смехом.
– А чего они стонали? – сквозь смех спросила отошедшая от оцепенения Галка.
– Вот, дуры были! – сейчас идя по изъязвлённой белыми латками гравия, дороге, вслух произнесла женщина, опять споткнулась о камень и испугалась своего голоса в тишине безлюдной улицы, не вольно оглянувшись назад. «Дуры, то дуры, а Васька взял в жёны Галку, уже двоих детей ему родила. Верка, где-то в городе, в служанках в богатом доме. Шурка окончила ветеринарный техникум в городе и вернулась в деревню, работать на ферме, но вскоре родила. Оказалось, успела забеременеть перед выпуском и теперь сама растит ребёнка».
