И поскольку гувернантка молчала, Рут наконец-то обернулась к ней и добавила:
– Надеюсь, вы возьмете на себя труд изложить все инспектору. Не думаю, что у меня хватит сил для такого разговора.
10
Так закончилась история Душегуба из Эксберри.
Для жителей городка он навсегда остался обезумевшим фермером, спустившимся ночью с гор, чтобы убить ни в чем не повинного человека. Но к его могиле до сих пор кто-то изредка приносит веточку горного вереска. Говорят, на этом кладбище видели Сюзанну, воспитанницу миссис Норидж, но зачем девочке класть цветы на могилу убийцы? Совершенно ни к чему.
Мясник Кевин Брукс вскоре продал лавку и купил ферму, где вместе с женой разводит уток.
Инспектор Джервис, когда стали известны обстоятельства визита миссис Норидж к Рут Кармоди, попытался отчитать гувернантку за самоуправство. По слухам, он выскочил из собственного кабинета с горящими щеками и не возвращался в участок до следующего утра.
Миссис Кармоди не умерла ни в тот день, ни на следующий. Она прожила еще четыре месяца и ушла на исходе октября, когда горы оделись золотом, а ветер принес с собой ледяное дуновение зимы. К тому времени миссис Норидж уехала из Эксберри, и по ее просьбе в последний путь старуху провожала ее давняя подруга, Аманда Прю.
Отчет Аманды, отправленный Эмме после похорон, не содержит в себе ничего интересного. Церемония прошла тихо и скромно. И лишь последний абзац письма миссис Норидж отчего-то перечитала дважды и весь последующий день была непривычно молчалива.
Приведем эти строки и здесь.
«…Едва тело миссис Кармоди погрузили в катафалк, старый дом развалился. Осел и рассыпался в труху – слава богу, все успели выйти. Я была там и наблюдала все своими глазами. Вы всегда подсмеивались над моей впечатлительностью, дорогая Эмма, и были правы: она вновь сыграла со мной шутку. Я готова поклясться, что на мгновение увидела в клубящейся пыли силуэт кудрявой девочки лет четырех и бегущего за ней маленького барашка».
1
Стоял тихий осенний вечер: печальное время, когда и листья уже облетели, и птицы смолкли, и воздух напоен предчувствием близкой зимы. Особняк Стоуксов был темен, за исключением небольшой пристройки к правому крылу. Там светилось окно.
В час, когда сумерки подступают все ближе, огоньки в домах приобретают особый смысл. Чудится, будто за каждым окном уютная комната, а в ней любящая семья или давние друзья. Звенят бокалы, раздается смех, хозяйский бульдог храпит на кушетке. Эти огоньки приветливо манят уставшего путника: «Иди на свет! Здесь тебе рады! Здесь обретешь ты покой!» И чем сильнее сгущается тьма, тем ярче горят они.
В единственной комнате особняка Стоуксов, где пылал камин, сидели трое. Одной из присутствующих была миссис Норидж. Откинувшись на спинку стула, она рассматривала чашку с узором из глициний.
– Великолепный сервиз, мистер Фостер! – сказала гувернантка.
– Я сразу сказала это, как только его увидела, – согласилась Сара Берк. – Тонкая работа.
Миссис Берк служила экономкой в доме Малкоттов. Сара была владычицей обширного хозяйства. Невысокая, полноватая, с гладким, как у девушки, лицом, она имела бы успех у противоположного пола, если бы не ее взгляд. Немногие мужчины могли выдержать его! Одним-единственным взглядом миссис Берк давала понять, что пьянству, распутству, безделью, а также глупости и тщеславию нет места возле нее. С мнением экономки считалась даже Глория Малкотт. А леди Глория пользовалась славой женщины, перед которой, пожелай она того, склонялись бы армии и царства.
