Что еще добавить? События. Люди. Книги - страница 16

А между тем я пересек Новый Арбат и заблудился в переулочках. Пришлось вынимать из ушей наушники и спрашивать дорогу. Вы спрашивали когда-нибудь, как пройти к тому или иному месту в Москве? Как правило, нарываешься на приезжих, которые ни фига не знают. А тут, в двух шагах от Арбата, оказалось, что все в курсе, где находится музей Марины. В общем, сообщаю, пришел я вовремя, не опоздал.

Гера уже сидел перед ноутбуком за столом, как мне показалось, немного взволнованный и отстраненный. Как рассказала научный сотрудник музея Татьяна Ишумова, вечер Германа Власова проходит в рамках цикла мероприятий «Поэтическая среда». Начало этому циклу было положено еще в мае 2016 года. В месяц проводится 3—4 вечера…

Ну, а дальше Герман начал читать стихи. Практически без подготовки. Впрочем, нет, не так. Перед этим он как-то скомкано сообщил, о чем и так можно было догадаться, мол, родился в Москве, стихи старые и новые, собирался издать к вечеру книжку – не успел, затык вышел на уровне названия.

Публика, которая пришла послушать стихи Власова, ничем особенным не выделялась, хотя чувствовалось, что многие из слушателей – люди, пишущие и знающие Германа. И да, они все время подходили и подходили, уже к середине вечера оказалось, что стульев не хватает.

Ну что, пора уже подбросить Власовских строчек. Вы же знаете, я люблю на таких вечерах записывать, что услышал. За точность, как обычно, не ручаюсь, но ловите, что успел поймать: «Шары и линии, мелодия и звук», «У Сретенья всего одна швея», «Луна как неспящая рыба», «Я – души почтальон…».

Кстати, в конце вечера некоторые наперебой стали предлагать Герману название для его новой книги. И строчка про почтальона прозвучала в качестве одного из вариантов.

Слушать Геру непросто, мне кажется, он совершенно не заботится о слушателе – не выделяет, не делает акценты, в общем, не декламирует, а бубнит себе под нос. Торопится куда-то. А между тем слово в его стихах «станет длинным, воздух – тонким» и «нежность острою волной». Поэт может прерваться на середине стихотворения, чтобы предложить стул вновь подошедшим.

Слушатели улыбаются, кто-то покачивается. Маленькая девочка, которая пришла на поэтический вечер с мамой, приставила ладошку к уху. «И люди столицы летят будто птицы», «Женщина с ребенком на руках – в облаках», «и Тютчевский слышится крик».

Вот Анатолий Степаненко – замечательный фотограф-подвижник. Кто-то сфотографировал его на телефон и тут же показал снимок мастеру. Толик улыбнулся, кивнул, тут же отвернулся к двери и стал снимать вывеску. А между тем поэт читает стихотворение «Танец», в котором такая строчка: «Я хочу порвать со старым». Дальше – больше – «слабое большое сердце спит на простыне страниц». Это о Достоевском. Причем так, что у меня кольнуло в груди.

Чем дальше слушаешь Герин голос, тем больше с ним свыкаешься, привыкаешь, что ли. Поэт «сам становится птицей, которую непросто спугнуть».

Повторы, рефрены в словах, мыслях, образах. Возврат к образу, раскручивание его. «И ласточку в полете описать» – звучит как поэтическое кредо.

Стихотворение со строчкой «и к вечеру запахнет ладаном свежепостриженный газон» сорвало восторженные аплодисменты зала, который наверняка почувствовал этот запах. Мне вообще понравилось обилие обонятельных эффектов в поэзии Власова: «с форточки на кухне пахло свеклой», «Москва до запаха подмышек», «женщины пахнут потекшею крышей».