Что еще добавить? События. Люди. Книги - страница 5

В заключение вечера Андрей Коровин высказал мысль о том, что творчество Валерия Прокошина делится на два периода – ранний и поздний. И если ранний период говорит о недюжинном таланте поэта, то уже в конце жизни его голос зазвучал на полную мощь, его стихи стали классикой.

Побывал на выставке художника Павла Рыженко. Честно говоря, давно искал встречи с его картинами, с его творчеством. С самим художником встретиться уже не получится. Он умер два года назад. Ему было 44.

Адрес выставки – Комсомольская площадь, дом 2, «Царская башня». Шел, собственно, на ориентир Царской башни – то есть метро Комсомольская, Казанский вокзал. Вышел из метро. Ветрено. Мелкий, косой, противный – то ли дождь, то ли крупинки снега, то ли то и другое. Вот-вот наступят сумерки. Куча народу. Кому на электричку, кому на поезд, кому на автобус – кто-то едет в Ульяновск, кто-то в Самару (эх! Самара-городок, беспокойная я!). Ну, а я ищу Царскую башню, я хочу видеть картину Рыженко «Зонтик». Помните такую? У расстрельной стены лежит женщина, над ней стоит девочка – маленькая – держит над трупом матери зонтик. Держит и улыбается. А ветер – как сейчас – рвет этот зонтик у нее из рук…

Справа что-то забибикало, это трактор со скребком. Мы – люди, толпа – мешаем ему сгребать снег. «Где же Царская башня?» – спрашиваю у охранника. Оказывается, это здание Казанского вокзала, первый подъезд. На входе обычная проверка: рюкзак, пожалуйста, на движущую ленту, его просветят (вдруг бомбу везу), плюс по тебе еще проведут какой плоской штукой – тоже что-то ищут. Ладно, чего я взъелся – обычные меры безопасности. Вокруг снуют пассажиры с сумками, чемоданами, баулами. По громкой связи объявляют время отправления поезда. Как в этом вокзальном хаосе найти выставку? Спрашиваю у полицейского. Представляете, он не удивляется и даже в курсе. Идите, говорит, прямо в конец здания, там будет зал ожидания, справа увидите дверь, в нее входите.

Перед походом на Казанский вокзал поделился сомнениями с коллегой – мол, такой классный художник, и в таком, мягко говоря, нереспектабельном месте, там и посетителей, наверное, никого не будет. Как же я ошибся! Да, пришлось пройти через весь вокзал, сквозь зал ожидания, сквозь сидящих и спящих на чемоданах людей. На ум почему-то пришли слова «сирота казанская». Почему? Трудно сказать. Но вот вожделенная дверь. Никаких зазывающих баннеров и объявлений. Такая себе партизанщина. Захожу – и обалдеваю. Прямо на меня из картины «Фотография на память» смотрит император-мученик Николай. Слева женщина – продает входные билеты. Стоимость 50 рублей! Справа и слева довольно просторные залы и много посетителей. Как потом расскажет сестра жены художника, выставка идет с 4 октября, за это время ее посетило более 3,5 тысяч человек.

Спрашиваю, можно ли фотографировать. Отвечают: конечно. Просмотр выставки начал с гардероба (он там, за стеночкой – махнула рукой улыбчивая билетерша). Из гардеробщиков – Константин Великий, который на картине. Император как бы пообещал, что после сражения у Мильвийского моста он целиком и полностью посвятит себя наблюдению за сохранностью верхней одежды. Выхожу в зал, похоже, что на фоне произведений, посвященных Александру Невскому, запланировано какое-то выступление. Так и есть, говорят, что вот-вот начнется спектакль. Уже стоят стулья, организуется свет и звуковая аппаратура, под ногами провода (смотрите, не зацепите). Рядом с картиной «Невская битва», на которой князь Александр отирает свой окровавленный меч посланием шведского властителя Биргера, стремянка, тут же какие-то поэтически-возвышенного вида молодые люди обсуждают какую-то пьесу. Картины вот-вот должны завесить марлевой тканью. Видимо, они будут мешать предстоящему спектаклю. Поэтому я тороплюсь и стараюсь, пока их не завесили, впитать в себя аромат, краски, персонажей – среди них татарский князь Сартак и наш Александр Невский. Они сидят в степи, Сартак опирается на меч, Александр приобнял татарина за плечи, перед ними толстая книга (по всей видимости, Библия) и свеча, задуваемая ветром. В этом же зале две картины с киевским князем Святославом. В нем явно читаются черты украинского казака – с оселедцем и обвислыми усами. И удивительная по эмоциональному напряжению и трагизму работа – «Калка». Связанный киевский князь Мстислав, надменный и довольный Субэдэй, пирамида из трупов русских воинов. Говорят, «Калка» была дипломной работой Павла Рыженко. То есть основную тему своего творчества он определил еще тогда, в 1996 году. Определил тему – звучит как-то сухо, по-канцелярски. Чувствуется, что художник не просто пропускает сюжет через сердце, он живет в нем, окунается в ту эпоху, реально кажется, что у Рыженко где-то внутри запрятана машина времени, с помощью которой он путешествует по времени. Путешествует – не то слово. Путешественник видит все поверхностно, неглубоко. А здесь ощущение – будто он сам родом оттуда, что это у него в крови, на клеточном уровне. Какие руки у Сергия Радонежского (картина «Благословение Сергия») – крепкие кисти, тонкие пальцы, вздутые вены. Румянец на щеках князя Дмитрия, пока еще не ставшего Донским, и покорность судьбе, готовность к самопожертвованию.