– У нас есть многообещающие мальчики и девочки, но с начала весны все возрастные группы тренируются максимум три раза в неделю.
Хелен могла не продолжать, я знала, что такой интенсивности занятий недостаточно, чтобы действительно чего-то добиться в фигурном катании.
– А как насчет совместных занятий? Лучше тренировать всех вместе, чем не тренировать совсем.
– Двум тренерам это не под силу, мы не сможем обеспечить должное внимание и безопасность. Риск получить травму на такой тренировке слишком велик.
– Так вас осталось всего двое?
– Да, Хендерсон и я.
Я переступила с ноги на ногу.
– Да, сложновато.
– Все клубы в этом районе негодуют, так как администрация Керрисдейла снизила членские взносы до минимума. Для меня загадка, как другие выкручиваются, у нас, например, огромные расходы только на зал. К счастью, мы получаем гранты от города и некоторых спонсоров. Но руководство клуба видит больший потенциал в хоккее, поэтому сильно урезало наш бюджет. Пару тренерских позиций они бы еще одобрили, но у нас, к сожалению, нет желающих.
– А бывшие выпускники? Кристен, Джошуа, Рокси?.. Они наверняка продолжали заниматься тут после моего отъезда?
– Да, но одни получают стипендию в колледжах США, другие завершили карьеру из-за травм.
Я поняла. Как Морган… Лучше о ней не упоминать.
– А ты, как я понимаю, только в гостях у родителей? Где сейчас учишься? В Торонто?
Я замерла:
– Нет. Уже нет. Я перевелась в UBC.
Хелен внимательно посмотрела на меня:
– Правда?
– Всего несколько недель назад, – сказала я и опустила глаза.
– Может, ты в поисках работы?
– Я не каталась много лет, Хелен.
– Это не имеет значения. Я только что видела тебя на льду. Тот, кто встал на коньки в пятилетнем возрасте, уже не забудет технику никогда.
– И я не в форме.
Хелен улыбнулась:
– Она вернется быстрее, чем ты думаешь.
– Ты действительно доверила бы мне это?
– Ты была одной из моих лучших учениц, Эмбер. Мне до сих пор очень жаль, что твоя карьера тогда так резко оборвалась. Ты дошла до подготовки к Олимпиаде, все это знают.
У меня ком подступил к горлу. В течение многих лет я запрещала себе думать об этом. Не потому, что я не согласна с Хелен. Злость закипала во мне от мысли, что родители отобрали у меня и это. Отправив на другой континент, в чужую страну, языка которой я совсем не знала. Вместо того чтобы выслушать меня и отнестись с пониманием к моим чувствам. И дело не в Олимпийских играх. Было бы здорово, если бы я прошла отбор, но я никогда не тренировалась ради этого так упорно, как Морган. А, наверное, стоило, чтобы родители поняли, что фигурное катание важно для меня. Хотя спорт в их полностью распланированной жизни играл второстепенную роль. Какая польза от чемпионского титула, говорили они, если спортивная карьера могла враз закончиться из-за одного неверного шага, неудачного прыжка или травмы?
Я ненавидела родителей за это. Но еще больше я ненавидела то, во что они меня превратили. В остервенелую особу, которая из оскорбленной гордости отклонила «щедрое» предложение отца оплачивать тренировки в Торонто после того, как «взялась за ум» и пошла на архитектурный. Наконец занялась чем-то толковым. А не только бесполезной тратой времени на глупые пируэты на льду.
Мой ответ на предложение Хелен становился все более однозначным.
– Хорошо, но работать по полной я не смогу.
Хелен засияла:
– Ставка помощников тренера составляет максимум шестьдесят процентов от полной. Это две тренировки за вечер, два раза в неделю. Если для тебя слишком много, мы что-нибудь придумаем.
