Я медленно стянула одеяло и сползла на край кровати, стала немного приходить в себя. Мягкий ковер под голыми ступнями сразу же вернул меня в действительность.
Самолет, Ванкувер, дом на Карнарвон-стрит, Эммет и Хоуп… Через секунду все вернулось на свои места. Ноги все еще подгибались от слабости, но я смогла сделать несколько шагов по комнате. Шторы слабо задерживали дневной свет, я сдвинула их в сторону, и меня ослепило оранжево-красное солнце. Замедленным движением руки я повернула ручку балконной двери и открыла ее. Меня приветствовала тишина, а утренний воздух был такой свежий и чистый, что я непроизвольно сделала глубокий вдох. Босыми ногами я чувствовала влажный и холодный дощатый пол балкона. В пижамных шортах и майке было очень зябко, но я продолжала стоять. Я хотела чувствовать. Это возвращало меня к жизни. Я просто стояла и вдыхала соленый воздух, ощущала легкие порывы ветра с моря, слушала крики чаек и шелест листвы на деревьях. На расстоянии нескольких километров в бледно-голубом небе возвышались горные вершины, солнце красило их в золотисто-желтый цвет, как бы перемещая туда центр внимания и делая это утро особенным для меня.
Утро первого дня моей новой жизни. Утро первого дня свободы. Я свободна. Я здесь и сейчас. Я согласна жить эту жизнь, которая мне предстоит.
И я буду ему о ней рассказывать, каждый вечер. О каждом дне, прожитом с ним и во имя него. Черт возьми, это мой долг перед ним.
* * *
Спускаясь вниз по лестнице, я слышала уже знакомые звуки из гостиной. С каждой ступенькой они становились все ближе, а моя внутренняя тревожность сменялась тихим спокойствием. Я заметила, что улыбаюсь. Музыкальные предпочтения у нас явно совпадали.
Хоуп время от времени подпевала песне, которую я сразу узнала. Lovers в исполнении Anna of the North из блютус-динамика на кухонной стойке соблазнительно сливались с шипением на сковороде и манящим запахом яичницы с беконом. На Хоуп были поношенные спортивные шорты и легкий свитер с принтом какого-то концертного тура 2014 года. Она легко двигалась под музыку, точно улавливая ритм. Я собиралась помахать рукой или еще как-то дать о себе знать, но тут заметила, что она, поворачиваясь в мою сторону и пританцовывая к стойке, держит глаза закрытыми.
Я нерешительно подошла на шаг ближе, и Хоуп, словно почувствовав мое присутствие, распахнула глаза.
– Черт, ты меня напугала. – Сначала побледнев, затем слегка порозовев, Хоуп нащупывала мобильник на темной стойке перед собой, чтобы сделать музыку потише. – Извини, я не слышала, как ты вошла.
– Конечно, под такую-то песню! – подмигнула я. – У меня сразу перед глазами голый торс Питера Кавински. Ночью, в джакузи…
– А! Ты смотрела? – Хоуп одобрительно посмотрела на меня. – Фильм «Всем парням, которых я любила» стал для меня событием года.
– Что за вопрос! Ной Сентинео – звезда не только этого года, а на все двадцать лет вперед.
– Мне нравятся такие парни, – мечтательно вздохнула Хоуп. – Его руки… и эти глаза… О нет, мне пора уже прекратить жить от одного селебрити краш до другого. Вредно для здоровья. Ой… – Хоуп рванула к плите, и я тоже почувствовала запах горелого.
– Блин… – она приподняла сковороду с поджаренным беконом над плитой.
– Во всем виноват Ной!
– Он, и только он! – Пристально оглядев содержимое сковороды, Хоуп пожала плечами. – Есть можно. А ты хочешь? – кивая на упаковку яиц на столе, спросила меня Хоуп.
