– Я на прошлой неделе была в центре, я тебе говорила, искала себе куртку. Я его там встретила. Он сам подошёл. Про тебя спрашивал. Как у тебя дела, как учёба и всё такое.
– А ты что?
– Ну я спросила, почему он сам у тебя не спросит, а он сказал, что не может. Я не поняла почему. Сказала, что передам от него привет, а он запретил.
– Он запретил тебе передать мне от него привет?! Что за бред! Ну почему?!
– Слушай, не обижайся на меня. Я правда не поняла, почему так.
– Оля, ты не при чём! Я на тебя ни капли не обижаюсь, но могла и раньше сказать!
– Ну да, я просто….
– Я вообще ничего не понимаю! Пропал без всякой причины, отключил телефон! Скрывается! Брат его как партизан! Я то думала, что с ним что-то случилось! А он ходит по супермаркету и спрашивает про меня! Что за идиотизм! На нём был гипс?
– Что?
– Гипс! У него что-то переломано?
– Нет, ничего подобного я не заметила.
– Тогда лучше бы он голову обмотал, потому что он вообще раненый!
Я ходила по комнате из стороны в сторону. Меня всё раздражало и бесило. Я ничего не понимала.
Постепенно я начала его ненавидеть. Ночи напролёт я смотрела в потолок и ждала звонка. Всё было зря. Это злило. Зачем я вообще это делаю?
Когда сердце начало кровоточить, я сломалась. Я рассказала всё маме и разревелась. Недельные рыдания в душевой сопровождались поеданием всего сладкого, которое только могло попасться тогда на глаза. Мама, слушая мои задыхания от слёз в трубку, теряла дар речи. Это было настоящее предательство. А ведь он мне так нравился, я даже думала, что люблю его по-настоящему. Мне нравилось проводить с ним время, я забывала про часы, я забывала про всех. А оказалось, что я просто наивная дура, потому что в те моменты я напрочь забывала про себя.
Близился новый год. 31 декабря, почти в полночь, от него пришло короткое поздравление. Я кинулась набирать его телефон, но абонент был уже недоступен. Я терялась в догадках. Зачем так издеваться? Но постепенно мое возмущение начало сходить на нет, и мне стало безразлично. Всё таки, время лечит.
После новогодних каникул, проведённых с семьёй, с поддержкой мамы, я отвлеклась от него. Окунулась с головой в учёбу. Сдала на отлично сессию, защитила курсовую. Стала забывать о нём. В то время этому нигде не учили, тогда не было Лабковских, Барановых и Ситниковых. Тогда просто была жизнь, характер и Дом-2.
Подходил к концу первый курс. Я ни с кем не встречалась. Была занята учёбой. Часто ездила к родителям. Восстанавливала свое внутреннее состояние. Всё было спокойно и умеренно, пока в дверном проёме нашей комнаты однажды вечером не показалась темноволосая голова.
Я его сразу даже не узнала, скорее всего потому, что совсем его не ждала. Вот если бы в комнату заглянул тангенс-катангенс, я бы кинулась наливать ему чай и подсовывать печенюшки.
– Привет! Можно тебя на минуточку?
– Нельзя меня!
– Пожалуйста, выйди на минутку!
Я откинула учебник и вышла из комнаты.
– Как дела? – робко спросил он.
– У меня всё хорошо. Практически каждый мой угробленный нерв восстановлен, у меня наладилась учёба, я цвету и пахну.
– Ты всё такая же шутница.
Я не нашлась, что ответить. Он меня злил. Я мысленно его расчленяла и выкидывала с четвертого этажа.
– А ты что расскажешь?
Правда оказалась неожиданней, чем я могла себе представить. В тот момент это выглядело так: горе, о котором говорила Вика, называлось мужской перебежкой с одного фронта на другой, или если проще – я его отбила, а потом он отбился сам. Кто знает, как долго могла быть неприступна моя подруга, и как развернулись бы события, если бы тогда я не заглянула в ту злосчастную комнату.
