Понемногу тревога за детей ушла. Мы убедились, дети вполне самостоятельны и способны сами принимать жизненные важные решения. И именно в эти годы, когда дети начали жить самостоятельной жизнью, мы с Леной потянулись друг к другу.
Нет, не тогда в далеком сорок восьмом мы полюбили друг друга, то было юношеское обаяние, первая любовь. Мы сейчас, спустя почти два десятка лет, по-настоящему полюбили друг друга. Мы увидели, как нас тянет друг к другу, нам приятно быть вместе. Лена встречала меня на троллейбусной остановке, когда я возвращался с работы, и мы могли долго, долго идти домой, наслаждаясь покоем и внутренней радостью встречи. Мы смотрели одни и те же передачи по телевидению, горячо обсуждали их содержание, как бы ни спорили, приходили всегда к общему выводу о героях передач и фильмов, о самих передачах.
Особенно радостной была наша подготовка к приезду детей в отпуск. Когда они учились, каникулы по времени совпадали и у Саши и Тани, и наш дом вновь становился шумным и радостным. Опять одноклассники, друзья. Музыка, рассказы, бесконечные: «А помнишь?».
Уехали дети, опять мы вдвоем.
В середине восьмидесятых нежданно нагрянула беда. Лена начала быстро худеть, практически ослепла на оба глаза. Диагноз не утешительный, диабет. В марте 1990 года обширный инфаркт. В апреле 1991 года гангрена и ампутация правой ноги.
И даже будучи слабой, находясь на больничной койке, она думала обо мне и детях:
–Ну как вы там? Что ты кушаешь? Звонят ли детки? Не переживай, мы еще поживем!
Это она мне, здоровому человеку. Это она меня успокаивает. У меня сердце на части рвалось.
Культя долго не заживает. Врачи требуют подрезать ножку повыше.
–Ну, нет. Сам вылечу!
Я ежедневно по несколько раз делаю компрессы из облепиховой смеси. Получил уже хорошие навыки сестры-сиделки.
И, о чудо! Ранка начала затягиваться. Лена как ребенок радуется:
–Это ты своей заботой меня подлечил.
Да, заботой, но и своей любовью. Живи, дорогая, ты мне нужна. Ты нам нужна.
И вот настал день, когда Лена встала на протез. Сколько слез пролито. Её боль была моей болью. Но мы все преодолели. Мы пошли. Помаленьку, помаленьку. Но пошли.
Однако болезнь не отступала. Лена все больше и больше слабела. Тяжелая болезнь сына в марте 1995 года для нее стала, видимо, последним ударом. Лена увядала.
Перед глазами стоит тот страшный августовский день. Наверное, она чувствовала близкую кончину. Раньше обычного Лена ушла в спальную комнату. Проходя мимо, а я сидел в кресле у телевизора, она тронула меня за руку. Рука была холодной. Помню ее последний, очень печальный взгляд.
Утром десятого, около шести часов, Елена Ивановна тихо отошла в мир иной.
Да. Такие воспоминания не лечат.
____________________
Что-то совсем расклеился сегодня. Нельзя так.
Давит сердечко по-прежнему.
Поднялся с кресла пошел на кухню. Прикрыл форточку. Приготовил чай. Творожок с булочкой. Аппетита совсем нет. Однако поесть надо. Обед скоро, а я еще не завтракал.
Нехотя перекусил.
Вернулся в комнату.
На столе аккуратной стопочкой лежали фотоальбомы. Владимир Алексеевич разглядывал их вчера, пересматривал фотографии всегда с удовольствием. Это несложное занятие увлекало его и успокаивало немного.
____________________
Вот сибирский альбом.
Родной дом у железнодорожного вокзала. Я с братьями и сестрой у дома. Молодые, красивые, веселые. Наш огород, хиленький заборчик. Сынок Саша был в начале двухтысячных в Бердске. Искал дом родителей, так говорит, не нашел, так все изменилось.
