Что скрывают полотна картин. Каждый художник изображает на холсте что-то личное, то, что не всегда понятно зрителю… - страница 12

В первых числах января я возвращалась домой, отработав два часа на тренировке по боксу. После жёстких физических нагрузок всегда чувствуется какая-то эйфория. Погода соответствовала настроению. Земля и деревья укрыты снегом. Он был рыхлым и красиво переливался в свете фонарей.

Я припарковала машину возле дома, и не спеша побрела по заснеженной тропинке. Народ продолжал отмечать праздники. В тишине зимнего вечера где-то далеко слышались звуки взрываемых петард и чей-то смех. Наша пятиэтажка светилась разноцветными огоньками. За каждым окном кипела жизнь, блестела ёлочная мишура и горели электрические гирлянды. Я взглянула на свои окна. Мы с сыном украсили их к Новому году ещё в начале декабря. Так не терпелось ощутить приближение праздника. В кухне горел свет, наверное, все там, собираются ужинать. Знают, что сейчас и я приеду.

Небольшой морозец приятно охлаждал горячее после тренировки лицо. Я остановилась, чтобы подышать немного свежим воздухом. Не удержалась, и сделала несколько фото на телефон. Красотища. Какой разной всё-таки может быть дорога домой…

Такая погода продержалась весь январь. Картину этого вечера я позже перенесла на холст. А для себя твёрдо решила периодически озвучивать свои желания вслух. А вдруг их и правда услышит Вселенная, ну или Дед Мороз, например…

«Никифор Рыбин, человек с интересной судьбой»

Говорят, человек живёт столько, сколько живёт память о нём…

Я узнала об этой истории от старших родственников. Она о человеке, которого давно уже нет, но многие помнят его благодаря весёлому характеру, трудолюбию и особенной харизме. Дядя моего отца, Рыбин Никифор Филиппович.

Никифор был одним из четырёх детей в казачьей семье, единственным наследником фамилии и опорой отца. Во время Великой Отечественной войны их с отцом почти одновременно призвали на службу. И обоим повезло, хоть и получив ранения, вернуться домой живыми.

В послевоенное время сëстры создали свои семьи и разъехались. Ну а Никифор остался в родном хуторе Захаровском. Обзавëлся со временем собственной семьëй, и построил дом недалеко от родительского.

Сейчас Захаровского нет. Исчез, как десятки других казачьих поселений на Дону. На месте, где когда-то кипела жизнь, только голая степь. И лишь немногие из тех, кто были в то время детьми, помнят как здесь жили их отцы и деды. Известно что находилось это поселение недалеко от станицы Терновской Шолоховского (Вëшенского) района, и насчитывало всего несколько дворов.

Жизнь хуторян никогда не была лёгкой, а в послевоенные годы особенно. Чтобы прожить, держали хозяйство. Предметы быта изготавливали самостоятельно. И лишь изредка ездили в магазин, который находится в Терновской. Сельское хозяйство, серьёзно пострадавшее в годы войны, только начинали восстанавливать. В то время Никифор Филиппович работал трактористом на ДТ-54. Был он работящим и смекалистым, с техникой ладил. В случае поломки, всегда сам ремонтировал свой трактор, и тут же возвращался к работе. За это и ценили его.

Но и в доме, и в подсобном хозяйстве требовалась мужская рука. И здесь в ход шли технические навыки и природная изобретательность. Всë в его доме было ладно, чувствовалось что есть там хозяин. Например, из подручных материалов, смастерил он электрический генератор. Приспособил лампочки трактора, и по вечерам во дворе стали загораться огоньки электрического света. Тогда это был единственный в Захаровском дом с уличным освещением. Соседи поначалу с удивлением смотрели на это чудо. Но со временем привычным для всех стал и звук работающего по вечерам «рыбинского» генератора и мерцающие на фоне тёмного неба огоньки…