– О чем же ты не думал?
– Я не думал о том, что мне опять придется присутствовать при твоем последнем часе…
Слушая все это, девушка, нарисованная акварелью, молчала, но по ее лицу было видно, что она ничего не понимает, а просто рада тому, что оказалась на свободе. И еще то, что она сразу поверила людям, освободившим ее.
Иногда, для того, чтобы в тебя поверили – дать человеку свободу – это вполне достаточно.
– А можно я пойду с вами?
Конечно можно, дитя мое, – ответил ей Крайст, а Искариот усмехнулся: «Раньше ты набирал себе спутников из мужчин», – но сделал он это про себя.
– Ты, что же, стал женоненавистником, Искариот? – спросил Крайст, и Искариот, казалось, совсем не удивился том, что Крайст прокомментировал не сказанное им.
– Нет, Крайст. Просто все самое значительное на земле создано мужчинами
– Да – все.
Кроме мужчин…
Искариот отошел на некоторое расстояние, сдвинул свою шляпу на затылок и пробормотал:
– Если не обращать внимания на мелкие женские недостатки: корысть, интриганство, самовлюбленность, лицемерие, склонность к изменам – то можно обнаружить у них великие достоинства, – видимо расстояние, на которое отошел Искариот, оказалось недостаточно большим. Во всяком случае, Крайст, явно иронизируя, поинтересовался:
– Какие, Искариот?
– Длинные ноги, например…
– …Только я очень голодная, – смущаясь того, что начинает с просьб, проговорила девушка, нарисованная акварелью.
– Нам тоже не мешало бы подкрепиться, – поддержал ее Риоль, – Правда, я предпочел бы оказаться подальше от этого места.
– Не думаю, что здесь ресторации лучше, чем тюрьмы, – пожал плечами Искариот, – Так, что я вообще предпочел бы оказаться в другой эпохе.
Крайст тоже пожал плечами, и Риоль впервые увидел, как тот делает то, что остальные люди, делают постоянно:
– Там внизу, у дороги когда-то была не плохая корчма. Правда, корчмарь – каналья.
А Искариот, ухмыльнувшись, прибавил:
– Как все корчмари…
* * *
По склону холма они спускались напрямик, да и дорога куда-то делась, видимо затерявшись в высокой, никогданекошенной траве.
Девушка и Искариот шли быстрее, ориентируясь на черепичные остроконечные крыши, блестевшие на солнце у подножья холма, а Крайст и Риоль чуть приотстали:
– Крайст, – спросил Риоль, видя, как Искариот, бережно поддерживает под руку девушку, которой не ловко было спускаться на высоких каблуках по крутому склону, – Тебе не кажется, что Искариот довольно странный?
– Что тебя в нем удивляет?
– Для дурного человека, он слишком прилично себя ведет…
– Дурной человек? Ты это об Искариоте, который только что нас спас?
– Крайст, я так думал.
– Ничего. Вспомни, что я сказал тебе о добре и зле при нашей первой встрече.
– Я помню, но просто… – Риоль не смог сразу подобрать соответствующего выражения, и Крайст сделал это за него:
– Просто у человека иногда такая репутация, что лучше бы ее вообще не было…
– Я слышал о том, что он предал тебя, Крайст.
– А ты слышал о том, что меня кто-нибудь не предавал?..
– Знаешь, Крайст, я думал, что Искариот твой враг.
– У него были все свойства друга.
Кроме верности…
– Много воды утекло с тех пор, Крайст.
– Да, Риоль, и иногда мне кажется, что с тех пор Искариот сошел сума.
– Как это?
– Он стал все время говорить правду…
– Крайст, а почему люди, вообще, так много врут?
– Потому, что ложь защищать легче, чем правду…
Они замолчали, думая каждый о своем, хотя на самом деле, они думали ободном и том же.
