Уже порядочно стемнело,
Морфей по комнате летал,
Зима за стенкой свирепела,
Свеча горела, я мечтал…
В окно чуть слышно, осторожно
Младая нищенка стучит:
– Пусти погреться, если можно, —
Стуча зубами, говорит,
– Иду в уездный храм молиться,
Слегла мамаша, брат, сестра,
Но денег нет врачу в больнице,
Пять унций нужно серебра.
Я дверь раскрыл, посторонился
Впуская нищенку в тепло,
И по привычке поклонился,
И тут меня как обожгло!
Глаза богини и горюньи,
Глаза бескрайней доброты,
Глаза кокетки, но не лгуньи,
По-детски праведно чисты…
Смотрели мягко, без смущенья,
Но этот взгляд мне говорил,
Что нет по жизни ей везенья
И чтоб не гнал её – впустил.
Стоим, молчим, минула вечность,
Собрался в лужу талый снег,
И, проявляя человечность,
Дарю девчонке хлеб, ночлег…
Огня! Скорей! О Боже правый!
Побольше праздничных свечей,
Морфея прочь! Рассудок здравый!
Писать красу ее очей!
Всю ночь трудился неустанно,
Пытаясь образ удержать,
Глаза Венеры, щёк румяну
Холсту старался передать.
Ночь пролетела незаметно,
Над лесом солнце поднялось,
Портрет готов, но её бедность
Отобразить не удалось…
