Что за стеной? - страница 2

    Антон подошел к крепкому, как буйвол, столу Сурова, на столе лежал обработанный обрубок металла.

– Бери, бери, отличная вещь, – сказал Суров заметив замешательство Антона. – Корпус – композитный. Титан, свинец, гидрофобный металл. Защита от радиации, радиоэлектронного считывания, ну и так далее. Полная защита. Мощнейший гексапроцессор и ассиметричная многомерная память. В общем, нам бы такие планшеты, но нам не дают. А тебе вот дали.

    Взяв в руки чудо-планшет, Антон почувствовал, что «мает вещь». Увесистый и прочный.

– Загрузишь сюда все программное обеспечение к твоей установке. Будет тебе этот планшет и пультом, и компьютером. Доступа в интернет, понятное дело, не будет, но там у военных своя сеть не хуже. Модуль для дистанционного управления возьмёшь в шестой лаборатории. Адаптируй для своей «бочки». На все про все тебе сутки, – Суров остановился, что-то вспоминая. – Да и еще снизу у планшета микроотверстие, это для превращения всего содержимого в фарш. Буквально. Микровзрыв. С военными не забалуешь.

    Ну что тут скажешь? Все правильно. Вот тебе, Тоша, и красивая погремушка, чтобы не заплакал.

– Спасибо, Юрий Георгиевич. Всего хорошего, Юрий Георгиевич. До свидания, Юрий Георгиевич! – Антон, чуть не ляпнул «Прощайте, не поминайте лихом». Он развернулся почти по-армейски и ровным шагом пошел к выходу.

– Счастливо, Тоша! Удачи! – услышал он вслед. – По прибытии разыщи полковника Федченко, теперь ты в его подчинении.

    Выйдя в приемную и закрыв за собой дверь, Антон увидел заплаканную Олесю. Она бросила на него украдкой взгляд, распрямилась и демонстративно уставилась в монитор. Антон замедлил шаг, остановился.

– Бросьте, Олесенька, плакать. Это Юрий Георгиевич крикнул не вам, а мне.

    Олеся с недоверием посмотрела в глаза Антону.

– Я же слышала: «Пошла вон!», а вовсе не «Пошел вон!» – Олеся замолчала, видимо заметив, как грубо звучат ее слова.

– Так бывает. Старик ошибся. Ошибся в мелочи, но не в главном. До свидания, Олеся, – сказал Антон и вышел.

   В чреве кита.

    Натужный гул разбудил Антона. Он медленно открыл глаза. Напротив проступила надпись: «Для опускания нажми». Она сопровождалась большой стрелкой вниз. Сиденья с такими же надписями уходили вправо и влево. Грузовой отсек транспортника изнутри казался чревом железного кита. Ребра жесткости, идущие по всему фюзеляжу, усиливали это сходство. Хотя, бог его знает, как оно там, в чреве кита. Как же они называются? Вроде шпангоуты. Шпан-го-ут – это ребро жесткости. Новые слова – они как новая еда в младенчестве, сначала хочется выплюнуть обратно, но со временем привыкаешь. Разок другой козырнешь таким словечком в умной беседе и все – оно для тебя родное. Как?! Вы не знаете, что такое шпангоут?

    Отсек был практически пуст. Он был огромен, и легко можно было представить внутри банкетный зал на сто человек.

    «ЦРУ-32. Осторожно высокое напряжение!» – прочел Антон. Почему ЦРУ? Почему 32? Были и другие надписи – удивительно простые, даже односложные, но за которыми скрывалось желание уберечь молодого солдата от смерти. Интересно, в армии получается отменить законы Мерфи? Бутерброд падает маслом вверх? И вообще падает? Все-таки жесткая дисциплина и порядок. Судя по количеству надписей – нет. Что уж говорить, хаос везде вставит свои палки в колеса.

    Антон вспомнил профессора Ботвин – у нее не хватало одной фаланги на среднем пальце. Рассказывали, что этот несчастный случай произошел на заурядном занятии, где демонстрировались стоячие волны. Часть пальца просто «превратило в фарш», как выразился шокированный ассистент. Камиллу Васильевну, так, кажется, ее звали, увезли на «скорой». Практические занятия на два месяца запретили, а фамилия Ботвин ушла в студенческий фольклор. Даже появилась фразочка: «Ты что, хочешь, чтоб тебя отботвинило?!» Причем фразу использовали и студенты, и братья-преподаватели. После этого случая несколько студенток отчислились – настояли родители. Министерская комиссия так ничего и не выяснила. Все на этом закончилось. Ассистент Жора уволился по собственному желанию. Ректор чудом удержался на посту, но рейтинг ВУЗа пополз вниз. Камилла Васильевна вернулась и продолжила «нести свой крест».