Случались различные казусы. Разное было, вплоть до аварий. Бывало, срывался трос, и паром уходил в свободное плавание по Днестру. Врезались в трос «нетрезвые» катера и теплоходы, паром по ночам использовали заинтересованные люди и т. п… жизнь – есть жизнь и всякое бывало.
Возможность появления чего-то интересного, необычного – и притягивала нас к этому месту. Много было всякого разного, но расскажу лишь о двух запомнившихся случаях.
Лето. Жара. Мы прыгаем с парома в воду, все как обычно. Подъезжает со стороны села машина, сходят человек семь музыкантов из колхозного духового оркестра, сгружают музыкальные инструменты. Раскладывают их вдоль берега, раздеваются и купаются рядом с нами. Как выяснилось – кто-то из слободзейских, живший в Кременчуге, ушел из жизни, хоронить его должны были в Слободзее. Поэтому договорились, что до парома его понесут без музыки, а от парома – до кладбища – с оркестром. Прошел час – никто не появляется. Жара, музыканты волнуются и охлаждают себя водой, что им не свойственно.
Подъезжает на моторной лодке бакенщик. Дом бакенщика- на правой стороне Днестра, метров 300 ниже от парома. Он увидел блестящие трубы на берегу, подплыл, выяснил ситуацию и спрашивает: «Ребята, а сколько вы берете за ритуал». Те – называют цену. Бакенщик говорит: «Я живу один, уже старый, не дай Бог чего-кто меня будет хоронить?. У меня все готово, костюм, гроб и т. д. Давайте сделаем так Пока вам нет работы, я перевезу вас к себе, надену костюм, лягу в гроб, а вы сыграете пару мелодий. Я вам заплачу и привезу обратно сюда. Сделайте доброе дело, я же никого не имею и никому не нужен. Так хоть сам буду присутствовать при этом и почувствую, как все это будет происходить».
Подумав, музыканты – согласились. Переехали на ту сторону и сделали все, как просил заказчик. Он, полежав несколько минут в гробу- рассчитался с ребятами, поставил им ведро вина и говорит:»Ну я-то живой еще! Даю вам еще половину цены и ведро вина, – сыграйте что-нибудь веселое!».
Возбужденные первым ведром, музыканты дали настоящий танцевальный концерт, который было слышно не только в Слободзее, но и в Кременчуге, и в Кицканах.
Покойника пронесли от Кременчуга до Днестра, переправились через паром, ждали-ждали оркестр, и под «краковяки и польки» понесли на кладбище.
Второй случай менее сердитый. В нашем колхозе было несколько старых советских и трофейных автомобилей. На одном из них работал ивестный в те времена в Слободзее матрос Рудик, он же футболист, который прославился своими финтами на футбольном поле, для понта, иногда перевязывающий правую бутсу белой повязкой, что означало – «удар смертельный».
«Полуторка», на которой ездил Рудик, по конструкции, имела механические тормоза, то есть сколько давишь ногой – столько и тормозной путь. Чтобы её остановить, надо было нажимать на тормоз метров за 300, до того места, где надо было остановиться.
Спуск к парому раньше был круче, чем сегодня, поэтому Рудик съехал на первой скорости, но видно поздно затормозил, пролете паром, сшибая ограничительную доску. Раньше, когда переезжали конные повозки, – всегда ставили ограничительные доски с обеих сторон, на крючках, и нырнул с машиной в воду.
Завхоз колхоза, дядя Илья, ехавший с ним в кабине, успел вывалиться из кабины на паромный настил, а Рудик не успел открыть свою дверь, завязанную на веревку или телефонный кабель.
