Ужасающие своим видом воины-охраны, они всегда мне внушали благоговейный страх, во главе с Греком появились, как внезапная вспышка новой звезды. Их лица демонстрировали все мониторы транспортника, с которых мы наблюдали за ходом операции, меняя картинку побега наших воинов, на уверенные в своей силе лица мастеров. Если бы нам предлагали сдаться, дабы быть заключенными в рабство, я бы тут же покончила с собой. Даже ради дочерей, с которыми остался Зельт, я бы не смогла больше терпеть издевательства, но нам озвучили другие требования – полное разоружение с дальнейшим возвращением на корабль, либо уничтожение, что означало – сдаться либо пасть смертью храбрых, но глупых. Услышав предъявленные требования, сариане, тут же попробовали отстоять пленных и, удивительно, им это удалось. Однако, было еще одно требование. На переговоры должны были явиться все члены команды, находящиеся в транспортнике, они даже сказали наше точное количество, что означало, мы у них на мушке и в любой момент можем быть уничтожены, если откажемся. Та ночь, что предзнаменовала нашу сдачу, была самой ужасной в моей жизни. Я прощалась со свободой, дочерью, родными сарианами, находясь в отчаянии. Да, в их намерения наше обращение в рабство не входило, но от таких, как Аякс можно было ожидать чего угодно, а вернуться на корабль мы уже не могли.
В кармане был спасительный передатчик, о котором я помнила каждый свой день на протяжении стольких лет. Даже дочери попыталась отдать его на счастье, сказав, чтобы, в крайнем случае, при большой опасности, и если меня или Зельта не будет рядом – сильно сжать его, не знаю, чем я руководствовалась, давая такое напутствие старшей дочери, разве Аякс был бы для нее спасителем? Но все-таки он был ее отцом… Однако, дочь не приняла такой подарок, даже настояла, чтобы именно я взяла его с собой, считая, что раз это талисман – он должен быть со мной, только передатчик скорее наоборот – это не талисман на счастье, а мое несчастье и наваждение, преследующее долгое время. Но даже сейчас, когда я была в маленьком шаге от того места, что ненавидела и презирала всей душой, я не нажала его. Не так и не сейчас. Даже спустя время я до сих пор была не готова его снова увидеть, а уж тем более, добровольно сдаться.
Главный на транспортнике решил согласиться на требования колонии и я его понимала. Никто не хотел умирать. И уже утром к нам прибыли охранники, только Грека там не было, не он возглавлял отряд, а тот, о котором я пыталась забыть столько времени, выбросить из памяти его прикосновения, те – последние, которые сделали что-то со мной, заставляя желать их, чтобы снова гореть тем первобытным огнём, что сжигал здравомыслие. И никто, даже Зельт не смог вычеркнуть воспоминания, оттого, наверное, моя месть только набирала обороты.
Но помнить это одно, пытаться забыть – другое, а встретиться лицом к лицу – третье, почему-то думалось, что если однажды я его увижу, то брошусь на него диким зверем, мстя за то сколько времени он меня мучил, поселившись в моем сознании, но этого не было, наоборот – остался только животный страх. Впервые за все время я осознала масштаб катастрофы.
Сжавшись под его решительным взглядом, горящим такой знакомой злобой, что я даже стала отступить назад, качая головой и приговаривая: «нет, нет, нет», но Аякс не медлил, не дал уйти, или сбежать, не то чтобы у меня был выбор, но все же… выбил опору из-под ног своим хвостом, рассекая воздух, и подхватив моё дрожащее тело, которое уже заваливалось назад, тут же оказавшись рядом, стал удаляться от сариан и охранников, направляясь не в колонию, как я думала, а в совсем другую сторону. Сариане что-то кричали вслед, но я не видела их и не слышала, слишком оглушенная происходящим я погрузилась в вакуум.
