Сашка ходил между хибарами, заглядывал в незакрытые калитки и вдруг, зайдя в один неприметный с виду двор, лицом к лицу, точнее к затылку столкнулся с качающимся на ветру Толяном, в майке и обвисших триконах. Толяна явно штормило. Он облегчался, не взирая на чины и звания тут же, рядом с покосившейся избой, прямо в грязную лужу. Шурик терпеливо молча дождался окончания немой сцены. Толян повернулся и обомлел.
– Санёк, мать твою ети, это ты. Ну ни хрена ж себе, приехал всё-таки, чертеняка. А я тут после стакана…
– Ты что, самогон гнал?
– Да какой самогон, спиртом разжился. Ну ладно, что кота за одно место тянуть, лавэ с собой? Ну подожди, я накину что-нибудь и почапали, покажу тебе все потаённые тропы, мне для товарища ничего не жалко.
Толян накинул колхозный, видавший виды пиджак, невесть откуда взявшиеся классические туфли, очень изящно смотревшиеся под триконами с обвисшими коленками, вылил себе на опухшее лицо ковш мутной жидкости, который набрал тут же, из ржавого ведра с дождевой водой.
– Ну что, брателло, пошли, – в этом экстравагантном виде Толян стал похож на карликовую версию тракториста из мультфильма «Возвращение блудного попугая».
Санёк как будто окунулся в атмосферу чёрно-белых фильмов про революцию. Казалось, здесь, неподалёку, где-то в зашифрованной избе, должны были проводить свои сходки революционеры-декабристы. Вот тут они должны бежать огородами и чердаками от царской охранки, раскидывая листовки и газету «Искра». Да, собственно, в этом тупике, на отшибе жизни, мало что поменялось с 1917 года. Толян с радостью передавал секреты криминальных троп до вьетнамского кочевого табора-посёлка.
– Всегда надо иметь с собой или пиджак, куртку, или пакет, – учил он Санька по пути к остановке, – потому что ежели бебехами у узкоглазых разживёшься от вольного, куда-то надо всё заныкать.
– А что такое бебехи? – с удивлением спросил Санёк, в молодёжном сленге такого слова он ещё не слышал.
– Эх молодо, зелено… Вещи такие специальные, можно сказать волшебные… Хабар, кабанчик, да как их только не называют, а суть всегда одна и та же. Да скоро сам всё поймёшь…
Они вышли из частного сектора к одинокой остановке.
– Вот, – продолжал делиться секретами Толян, – нам нужен автобус номер 6. Шестёрка. Запомнил? Он идёт от самой Васьки через пост, через вьетнамцев и на Пряжку.
Интересный пункт назначения… Ведь Пряжка – это район, в котором расположен местный дурдом. Потом на долгие месяцы этот самый автобус номер шесть, который ехал по окраине, через острова, посёлки, дачи и поля, по пригородам мимо городского кладбища, стал для Шурика родным. Старый ПАЗик, того и гляди стремящийся развалиться, с обмотанной изолентой ручкой, которой открывалась передняя дверь, двигателем, торчащим прямо в салоне, дутой полукруглой формы, и дерматиновыми коричневыми сидениями, изо дня в день уверенно шёл по маршруту, как пони по кругу. В нём, диссонируя с пожилыми дачниками и пенсионерами с корзинками, с завидной периодичностью встречались подозрительные личности типа Толяна. Они все как один носили куртки, одетые на майки-алкоголички, кепки с длинными козырьками, трико с оттянутыми коленками и нервничали на каждой остановке при заходе нового пассажира.
