– А я и есть Злата Ким, что нравлюсь? – прокричала-прокаркала в ответ отвратительная вьетнамка беззубым ртом и захохотала, как смеются вороны.
Старуха была столь страшной и уродливой, что наверняка являлась раглаем из племени вьетнамских ведьм. Правда у Александра была ещё одна версия, он думал, что колдунья обернулась красавицей на время, пока он только входил, благодаря Толяну, в этот страшный дом и ближний круг необычного кочевого народа. А потом попросту скинула, как морок, шагреневую кожу, обманное обличье и стала тем, кто она есть на самом деле. А может была и ещё какая-то страшная тайна, это уже неизвестно. Совершенно точно одно, что такое количество молодых душ и судеб было погублено в том месте, просто не счесть, что без вьетнамской чёрной магии не обошлось. Говорят, женщины-раглаи вместе с Тай-папами, мужчинами-ведунами, делали здесь фигурки людей из соломы или дерева, вдыхали в них жизнь и приказывали выполнять самую чёрную работу.
*****
После того как деньги были собраны, красавица Злата Ким подошла к ближайшим кустам, где, как оказалось, совершенно наглым образом, прямо рядом с толпой, лежал полиэтиленовый мешок, набитый неизвестными вещицами. Роковая вьетнамская красавица с цыганскими корнями каждому раздала что-то, видимо то, что полагается.
– А откуда она знает, что нам надо? – изумлённо спросил Толяна Санёк, сжимая дар Златы Ким в кулаке, но боясь его разжать и посмотреть в ладонь.
– Запомни, в этом месте каждый получает только то, что на самом деле хочет. Вот бывает, идёт человек с твёрдой уверенностью что за чем-то очень нужным, например, лекарством дефицитным для больного родственника заморским, которого в аптеке не найдёшь, думает об этом, просит, молится. А получает амулет для приворота… Или яд… Тут материализуются самые твои откровенные мысли и желания. Нельзя обмануть самого себя…
Удовлетворив всех, каждому отдав какую-то вещь, которую нельзя было увидеть соседу, Злата Ким сказала напоследок Толяну:
– Тэ явЭс бахталО!
Что в переводе с цыганского значит «Счастливо оставаться». Её безупречная фигура проплыла обратно, в заброшенный дом, и скрылась за его тёмными покосившимися стенами…
– Ох, красивая девка, Злата Ким… – цыкнув железным зубом, протянул Толян, – Но ты это, на неё слюни-то не пускай, губёнки не раскатывай. Она дочь местного мандарина и одновременно цыганского барона, за неё голову махом отрежут, даже не моргнут. Можно отсюда и не выбраться никогда, без головы-то и ног не больно побегаешь. Так и останешься плавать в Неве с привязанным к ногам камнем. Вьетнамцы они, кстати, такие, кровожадные. А уж вьетнамские цыгане, это я тебе скажу, вообще что-то с чем-то. У них же главное местное лакомство знаешь какое? Собака, фаршированная человеческими ушами убитых врагов, они думают, что таким образом от врага силу его себе забирают. Что загрустил, не тушуйся, хватай свои сокровища и поканали отсюда, сейчас военные нагрянут!
В этот момент Толян удивительным образом преобразился и показался Саньку похожим на актёра из «Начальника Чукотки». В своём колхозном наряде он поразительно теперь напоминал того эпатажного персонажа. Они вдвоём пошли по странным образом материализовавшимся внутри Ленинградской области пустынным барханам песков. Где-то вдалеке, как мираж, маячил караван верблюдов, которых здесь не могло быть по определению, а сухой горячий ветер трепал саксаул и гнал куда-то «перекати-поле», унося с собой звон колокольчиков кораблей пустыни. Пески эти можно было принять и за иссохшую реку, и за степную пустынь, невесть откуда взявшуюся в совершенно не подходящей для того климатической зоне.
