– Сперва пугал, что выгонит всех к чертям собачьим на улицу… – девице явно льстит внимание взрослых. – А разве они уже были не на улице? Потом стал кричать, что если они будут и дальше медлить, то в спину последнему он выпустит пулю…
Мы с Лёхой переглядываемся, и Лёха вкрадчиво спрашивает:
– Ты рассказывала об этом полицейскому, который приходил до нас?
– Он меня ни о чём таком не спрашивал. Ему бабушка вообще запретила со мной разговаривать.
– А как выглядел тот дядька? Ведь ты же его хорошо запомнила?
– Он стоял у самого нашего дома, но я же была на втором этаже, и видела его только сверху.
– Ну и какой он из себя? Низкий, высокий, светлые волосы или тёмные, во что был одет?
– Обычный, как все… Я его даже на телефон сняла. Хотите, покажу?
Лёха закатывает глаза и разводит руками, а у меня чашка с кофе чуть не опрокидывается на брюки.
Девица неторопливо лезет в задний карман джинсов, широким жестом извлекает телефон, и уже через минуту мы снова наблюдаем, как разворачивались события у виллы Тавризи. Изображение не очень хорошее, но всё-таки лучше, чем на камерах видеонаблюдения, правда, при каждом выстреле рука девицы вздрагивала, и картинка дёргалась. В какой-то момент камера вильнула, и изображение переместилось вниз, туда, где под деревом рядом с оградой действительно стоял человек, размахивающий руками и показывающий нападающим направление, откуда по ним велась стрельба из виллы. В самом конце человек неожиданно поднял голову и в упор посмотрел на окно, из которого снимала Шуламит. Изображение тотчас пропало. Видно, девица догадалась, что нужно спрятаться, пока её не заметили.
На всякий случай Лёха интересуется:
– Человек, который попал в кадр, не заметил, что ты его снимаешь, как думаешь?
Девица неуверенно пожимает плечами и прячет телефон обратно в карман.
– Ты вот что, милая, – распоряжаюсь я, – сбрось-ка эту съёмку на наш номер.
– Вот ещё! – хмыкает юное создание. – Я её уже в интернет выложила. Если хотите, можете там и посмотреть, только не забывайте лайки ставить. Сейчас адресочек скину…
Мы с Лёхой переглядываемся, и тот даже качает головой.
– Вы понимаете, – картинно насупив брови, вещает он бабушке, молча слушающей наш разговор, – что вы теперь в опасности? Лицо главаря бандитов попало в кадр съёмки, и ему не составит труда выяснить, откуда эта съёмка велась.
– Ну и что он нам может сделать? – вызывающе каркает молодящаяся старушка и тут же осекается, потому что только сейчас до неё доходит, насколько всё и в самом деле опасно.
– Полиция об этой съёмке наверняка ещё не знает, значит не сможет ничем помочь, если преступники явятся к вам.
– А для чего мы им нужны? Брать у нас нечего…
– Им ваши драгоценности и не требуются. Они заставят уничтожить выложенные в интернет файлы, как и запись в телефоне, – предполагает Лёха, – да и лишние свидетели им ни к чему.
– Нас могут убить?!
– Не думаю, но всё возможно. Кто знает, что у них в голове?
– Что же нам делать?!
– Во-первых, – Лёха снова смотрит на Шуламит и изображает самую грозную физиономию, на которую только способен, – ты всё-таки быстренько перешли мне эту съёмку, а после сотри её в телефоне и уничтожь файл в интернете. Прямо сейчас, на моих глазах. Забудь про лайки… И, во-вторых, – он глядит на струхнувшую бабушку, – вам необходимо на всякий случай куда-нибудь уехать на несколько дней, пока полиция найдёт и арестует оставшихся преступников. Иначе за вашу безопасность никто не даст и ломаного гроша.
