– Тебя как зовут? – догадался Антон и горько про себя усмехнулся.
«Сколько ему еще предстоит узнать о этом мире».
– Можно свистнуть. Можно крикнуть. Я сразу прибегаю, как услышу. Можно по имени позвать…
– Твою же мать… – не выдержал Антон и истерически расхохотался. Затем с минуту сыпал отборной бранью на русском.
– Сразу видно, что вы, милорд, ученый, – одобрительно произнес старик. – Небось, у греков учились. Столько слов, и все неизвестные.
Антон замер, он впервые услышал знакомое слово.
– У греков? – Он повернулся к слуге и глядя на того широко открытыми глазами переспросил: – У кого, ты сказал?
– Так у греков, милорд. Греки известные во всей империи ученые мужи. Ну так что, поехали? – Слуга держал в одной руке мешок с головами, другой придерживал своего коня.
– Ваш конь за теми кустами, милорд, – показал он рукой. – Сами сходите, или привести его.
– Сам. Приведу. Если дастся.
Это была семейная казачья гордость Загнибеды. Традиция, которую в семье соблюдали поколениями неукоснительно. Уметь скакать на коне и махать шашкой. Антон прошел за кусты и увидел привязного к дереву старого конягу. Он по возрасту лишь чуток уступал своему прежнему хозяину. Конь стоял, пофыркивая, и меланхолично жевал траву. На подошедшего молодого незнакомца он обратил такое же внимание, как на мух, что садились ему на бока и голову. Взгляд умудренного жизнью когда-то боевого коня, высокого, статного, мощного, а сейчас худого, показался Антону философским. Мол, все проходит. Стажер отвязал коня от дерева и, потянув за уздечку, вывел того на поляну.
– Он подо мной не сдохнет? – спросил он слугу.
– А че ему сделается? – небрежно ответил тот. – Вы только сильно не гоните его. Немолод уже. И вот, возьмите сапоги вашего батюшки. Негоже босым в замок въехать, пересуды начнутся… люди у нас темные, суеверные…
Натягивая сапоги, которые издавали еще тот запашок и оказались несколько великоваты, проворчал:
– Вижу, что немолод.
Антон притопнул и одним слитным движением красиво влетел в седло. Конь под ним присел и выпрямился.
Слуга одобрительно крякнул:
– Умение, его не спрячешь. Следуйте за мной, милорд.
По дороге на спуске с крутого склона Антон пристроился рядом со слугой. Придерживая коня, спросил:
– Имя как твое?
– Флапий, милорд. – И со вздохом продолжил: – Беда у нас, милорд. У вас деньги есть?
– А что такое?
– Да наемники, которых нанял ваш батюшка, украли половину столового серебра и все золото с серебром, что было. А затем скрылись… Паскуды! И как таких земля носит? А батюшку отпевать нужно, и служителю дать, и нам на что-то жить надо… Ох, беда.
– Что, совсем так плохо? – заинтересовано спросил Антон. – Батюшка перед смертью сказал, что он приготовил для меня что-то…
– Ваш батюшка за два года промотал на жулье все, что собрал. Он и так был не от мира сего. Все мечтал улететь… Как хозяин он был… – Флапий лишь молча покачал головой и замолчал.
Антон, думая о своем, протянул ему кошелек. Тот живо его схватил и открыл. Пятитысячную купюру небрежно выбросил. Затем та же участь постигла несколько тысячных купюр. Улетела за спину карточка Сбера, и наконец добрался до монет.
– А вот это уже лучше, – пробурчал он. – Медь, серебро. Деньги, они везде деньги. Здесь что выбито? – протянул он десятирублевую монету.
– Десять.
– Ага, десять дибаров, значит. А на серебре что?
Антон мельком глянул и улыбнулся.
– На этой монете один, на тех два и пять.
