Чудесное. Ангел мой. Я из провинции (сборник) - страница 20
Через пару минут я была уже в зале ожидания. Передо мной открылись автоматические двери, впуская меня в Америку.
Я знала, что сын немного опоздает – утром у него финишный доклад в университете. Я вспомнила, как еще в России сказала сыну: «Приеду в Америку, возьму такси, покажу твой адрес и доберусь до Беркли. А то вдруг ты меня не встретишь? Мало ли…»
Мало ли…
Я сидела в зале ожидания, смотрела, как за стеклянными стенами живет, дышит, радуется Америка. Мои случайные попутчики по самолету либо тоже сидели рядом, либо уходили в американскую жизнь. Вот ушла семья, состоящая из белого мужчины, восточной женщины и славного малыша, похожего на них обоих. Я запомнила их еще по Сеулу. Они машут мне рукой и уходят через стеклянную дверь.
Мои дети появляются неожиданно – и совсем не с той стороны, откуда я их ждала. Наконец-то я могу говорить по-русски! После Тайваня я не произнесла ни одного русского слова!
Мы едем на машине. Америка светит в лицо ярким солнцем. Сверкает залив. Блестит огромный мост.
Я не успевала разглядеть людей, дома, продукты, вещи… Я не успевала разглядеть нищего темнокожего пожилого мужчину в колпаке Санта-Клауса. Он ласково говорил что-то Маратику. Он совсем не походил на бомжа с наших улиц. Просто усталый пожилой афро-американец, который вдали от родины не нашел своего счастья.
Уже в этот длинный день я поняла, что Америка – это страна, где надо работать. В этот день я вдруг захотела вернуться домой – так много впечатлений сразу… Такой длинный-длинный день… «Почему с тобой пришло волшебство?» – спрашивает меня Павлик. А я сама ощущаю себя словно в волшебной стране Оз.
Мы идем с ним из магазина. Уже стемнело. На одном из деревьев сидит игрушечный хамелеон. А по дорогам бегают настоящие белки.
Мы еще успеем в Читу! Успеем!
Надо запоминать Америку. Надо вобрать в себя все, что открывается вокруг: люди, дома, залив, закат, нищий афро-американец в колпаке Санта-Клауса.
Вечером пришло письмо от Владимира Тимофеевича – отзыв о журнале «Встречи»: «Прочёл драматургию Ганьшиной. Композиция оригинальна, но кое-где показалось фрагментарно, диалоги местами незавершённые. На другой день прочёл о летней филологической школе и вновь внимательно перечитал Ганьшину. И всё – в обновлённом цвете и свете. Всё на месте, логично, современно, органично, даже романтично. Хорошо получилось. Не о своей ли Вы кафедре?»
Я плохо спала после вчерашней поездки в Сан-Франциско, «в город», как говорят в Беркли. Я всегда плохо сплю, когда происходит днем что-то слишком яркое…
Я вспоминала поездку. Думала о приветливых американцах. Удивлялась обычному факту – вот, например, продавщица вчерашняя из маркета, у которой мы купили часы. Я смотрела на нее и думала с восторгом: ведь она живет в Америке! А ночью вдруг пришли мысли, что дома ждут ее такие же обыкновенные дела – как и всех нас. Вечером, уставшая, она пойдет домой, зайдет по дороге в магазин, дома сварит ужин, послушает музыку, посмотрит телевизор, почитает. Но когда она будет идти по улице, она обязательно улыбнется встречным, она спросит в магазине продавца, как его дела и ответит на встречный вопрос – «отлично!» Она никогда не покажет чужому человеку своих проблем. Свою Душу не покажет? В этом ли смысл феномена русской Души – основы русской картины мира? Наша открытость, наша искренность… И потому – некоторая внешняя угрюмоватость, потому что Душу раскрывать перед каждым человеком невозможно, мы словно ждем, ждем близкого нам, ждем друга, которого всей Душой полюбим, которому все на свете отдадим… Но мне очень нравится, когда незнакомые люди улыбаются только потому, что я смотрю на них, когда они спрашивают меня «как дела?» только потому, что я зашла в магазин или кафе. И мне легче, легче. И Душа моя нежна.