Вчера днем подошел к окну и увидел играющего во дворе мальчика, ровесника моей Полинки. Два месяца назад ему сделали операцию на сердце. Мы всем приходом молились, чтобы операция прошла благополучно. А потом еще целый месяц после, когда температура из-за возникшего осложнения никак не хотела возвращаться к норме. Малыш уверенно бежал к песочнице, мама за ним едва поспевала.
Я порадовался и попросил:
– Благослови, Господи, это дитя, – и через стекло перекрестил.
Вдруг слышу, как у меня зазвонил скайп. Обычно на связь мои путешественники – сейчас они отдыхают на море – выходят совсем поздно вечером. Бегу, включаю и вижу Полинку. Та видит меня, улыбается и кричит:
– Дедушка!
Потом на экране появляется матушка:
– Прости, что беспокоим в неурочное время. Это все Полинка. Играла себе спокойно и вдруг требует: «Баба, а давай позвоним дедушке!»
Я подумал: интересно получается, хочешь, чтобы тебя вспоминали твои дети, не забывай благословлять и чужих.
Ко мне из столицы приехали сразу четверо моих девиц – бабушка, дочь и обе внучки. С одной стороны, это замечательно, но с другой – совершенно никакой личной жизни, постоянно кого-то мою, с кем-то гуляю, кого-то трясу на руках.
В Москве, где живут мои красавицы, народ очень воспитанный и интеллигентный. Даже когда папа моих внучек прокатил Алису на попе в новых штанах по ржавой горке, окружающие сделали вид, что ничего не заметили. Жалко, конечно, такие замечательные штаны испортили, но что делать, приходится носить, других все равно нет. Вот и приехала в гости ко мне моя старшенькая с огромным рыжим пятном сзади на штанах. Зато теперь любая ржавая горка нам, как говорится, по плечу.
У нас в поселке народ много проще. Вчера подходит к матушке девчушка, маленькая, лет шести, показывает на Алису, а вернее, на ржавое пятно и укоризненно заявляет:
– А попа-то у вас грязная.
Матушка начинает виновато оправдываться:
– Что делать? Не усмотрели.
– Так вы штаны-то постирайте, – не успокаивается ребенок.
Матушка вечером, правда, без особой надежды, взяла да и постирала. А сегодня они радуют нас своим первозданным цветом.
И правду говорят: устами младенца глаголет истина.
Звонит сегодня дочка и рассказывает, как ездила на службу причащать обеих наших внучек.
– Ты что, одна ездила?
– Да, а что тут такого? Детей в машину посадила – и в храм к причастию.
– Это понятно. А в храме-то как с обеими одновременно управлялась?
– Очень просто. Первой причастила Полинку и положила ее на пол. А потом уже и Лису.
– Положила на пол?! А кроме тебя в храме был еще кто-нибудь?
– Конечно, причастников собралось очень много.
– И никто не вызвался подержать Полинку?
– Нет.
– А что же они делали?
– Как – что? Папа, как будто ты не знаешь?! Стояли, скрестив руки на груди, и ожидали своей очереди. Наверно, молились.
Дочь говорила это совершенно спокойно, без всякого раздражения и видимой обиды на окружающих. Став москвичкой, она привыкла рассчитывать только на собственные силы. Издержки большого города? Людей оставляет любовь? Только бы ее она не оставляла.
Проводили родненьких. Обнимали, махали ручками и крестили вслед отъезжающей машине.
Поднимаемся к себе, матушка идет впереди и причитает:
– Ну вот, никто теперь не будет скакать и прыгать.
– Да, и над ухом орать тоже не будет.
– Некого мне теперь обнимать и целовать, – продолжается матушкино причитание.
