– Богданчик, вставай, ну что ты устроил? – Мои взволнованные заранее выученные излияния прерывает Римма Сергеевна, мама Аллы. – Согласна Алуня. Можно без пафоса этого обойтись… – протягивает она недовольно.
Римма Сергеевна картинно закатывает глаза и взмахивает рукой, словно пытаясь выгнать заполнивший комнату «романтический пафос». Ее мелкие ярко-бордовые кудряшки подпрыгивают от каждого движения. Как ей удалось так бесшумно войти?
Римма Сергеевна закатывает рукава домашней ярко-голубой рубашки и по-хозяйски выхватывает из моих рук бархатный футляр с обручальным кольцом. На лицо Аллы наползает румянец, она улавливает мой растерянный взгляд и глубоко вздыхает: перед авторитетом матери она бессильна…
– Аллочка, давай примерим, – предлагает Римма Сергеевна. Она поддевает колечко упитанным пальцем с длинным ярко-оранжевым ногтем и протягивает Алле.
Я наблюдаю странную картину, нелепую до абсурда: мать надевает кольцо на палец дочери вместо меня. Лицо моей невесты преображается от восторга при виде украшения, она вмиг сбрасывает с себя неловкость и стеснение, вытягивает руку вперед, шаловливо играя пальчиками.
– Красивое колечко, да, мам? – с надеждой в голосе спрашивает она. Римма Сергеевна одобрительно кивает, оценивая размер камня. Ее небольшие карие глаза придирчиво сужаются, сканируя взглядом аккуратный бриллиант.
Наблюдая за восторженными лицами близких мне женщин, я успокаиваюсь: пускай все пошло немного не по плану, важно только то, что мы поженимся.
Римма Сергеевна с досадой смотрит на старинные настенные часы, отдает коробочку Аллочке и медленно поднимается с места.
– Поздравляю вас, дети мои! – гортанно протягивает она. – Не могу уделить вам больше времени, сейчас придет ученик.
Она маневрирует между пузатыми синими креслами к стоящему в углу пианино, открывает крышку и пробегается пальцами по клавишам. Звучит марш Мендельсона.
Алла вскакивает с места, не в силах справиться с переполняющими ее чувствами, и бросается в мои объятия. Я люблю ее! Я столько времени ждал ее взаимности и одобрения родителей (особенно ее мамы), что реальность кажется видением.
Римма Сергеевна бьет по клавишам и подпевает высоким сопрано:
– Та-а-а та та-ра-ра трам пам пам!
Я подхватываю Аллу на руки, она хохочет, когда я кружу ее по комнате. Из груди вырывается вздох облегчения, когда звенит дверной звонок: мне не терпится остаться с Аллой наедине. Римма Сергеевна поднимается с вращающегося деревянного стула и идет открывать дверь. Разве я вправе судить ее? Аллочка – все для нее, смысл ее жизни.
Таланты моей будущей тещи обширны: она преподает игру на фортепиано в музыкальном училище, заведует учебно-воспитательной работой факультета, сочиняет музыку к популярным хитам, а также готовит музыкантов к участию в международных конкурсах. Римма Москвитина – уважаемый, известный в городе человек.
Из коридора в гостиную Римма Сергеевна вплывает уже в сопровождении Ванечки – тощего прыщавого подростка лет тринадцати, мечтающего о славе певца. Ваня готовится к участию в шоу «Голос. Дети».
Он стягивает мокрые шапку и шарф и небрежно сует их в рукав куртки. Римма Сергеевна подходит к окну, завешенному синими бархатными портьерами, и аккуратно отодвигает их. Перед глазами предстает знакомый, с недавнего времени ставший привычным пейзаж: деревья и декоративные кустарники, узкие тротуары, фонарные столбы и многочисленные лавочки Лебедянского парка.
