Девица в теле, как говорится кровь с молоком, и голос у неё был такой зычный, что от её крика уши закладывало.
– Не собираюсь я тут к каждой приблуде бегать, ― от моей молчаливости она рассвирепела ещё больше. Зло сузив глаза, схватила меня за ногу и швырнула на кровать.
– А ну, отойди от Амелии, ― набросилась на неё с кулаками невесть откуда взявшаяся Оливия.
― Больно нужна мне ваша Амелия, ― насмешливо произнесла служанка, подбоченившись.
– Пожалуюсь на тебя дворецкому, ― продолжала бороться за мои права Оливия.
― Да жалуйтесь, ― наглела служанка. ― Ты тут сама на птичьих правах живёшь, чтобы ещё жаловаться. Взяли моду безродные жаловаться.
Её оскорбило даже предположение, что такие, как мы, можем пожаловаться. Словно мы какие-то бесправные.
– Да господин Густав даже слушать вас не будет, не нужны вы тут никому, ― бахвалилась служанка. ― Думаете, у него есть время проверять, как мы выполняем свои обязанности по отношению к вам? Да делать ему больше нечего. Он нам доверяет.
― Успокойтесь, ― я взяла себя в руки и невероятным усилием воли спокойно заговорила. ― Как вас зовут? Меня…
– А вот звать меня не надо, не про вашу честь герцогские слуги, ― служанка цедила слова как одолжение. Насмешливо осмотрела меня с ног до головы, презрительно скривив губы.
Вероятно, я смотрелась жалко в старом помятом платье, с растрёпанными волосами, но это же не повод хамить.
― Мне должны были принести лекарства, ужин и завтрак, но почему-то до сих пор этого нет. Время близится к обеду, ― всё также спокойно произнесла я. ― И вынесите, пожалуйста, ночную вазу.
– Вставай и сама выноси, ― издевательски сказала она. ― У нищих слуг нет. И за едой тоже сама ходи на кухню. Приносить тебе её не будут.
Оливия сжала кулачки и была готова наброситься на наглую служанку.
― Не беспокойся, милая, ― успокоила девочку я. ― Она просто не умеет себя вести с благородными пани.
― Это ты-то благородная? ― продолжала насмехаться служанка. ― Или эта приживалка благородная? Обе вы шавки подзаборные, и никто вам прислуживать не будет, даже не надейтесь.
– Почему тогда вы боитесь назвать своё имя? ― допытывала я её.
– Её зовут Грася, ― выдала тайну имени Оливия.
― Ничего я не боюсь, потому что ничего мне не будет, ― служанка развернулась и вразвалочку направилась к двери.
Оливия подбежала ко мне и крепко обняла.
― Не переживай, Амелия, я могу ходить на кухню за едой и лекарства тоже раздобуду, ― прошептала она мне. ― А если не дадут, я, наверно, смогу украсть.
Слёзы подступили к глазам. Бедная девочка, это надо так натерпеться, что из-за малейшего проявления внимания быть готовой на всё.
– Не переживай, ― тихо сказала я ей на ушко, ― тебе не придётся воровать. Я схожу к герцогу и расскажу о таком наглом поведении слуг.
Мы подбадривали друг друга, чтобы не упасть духом, и не заметили, как служанка попятилась от двери.
― Что здесь происходит? ― ласково, словно у любимой, спросил герцог у служанки.
― Я зашла узнать, не надо ли чего, ― проблеяла Грася.
― Она врёт, ― храбро выступила вперёд Оливия. ― Она пришла сказать, чтобы Амелия больше не смела звонить в колокольчик для слуг.
― Даже так? ― герцог сделал вид, что очень удивлён. ― А вы звонили, пани Амелия?
Я покачала головой. Что за игру вёл герцог и где он был, когда эта Грася изгалялась над нами.
– Вот видите, пани Амелия не звонила, ― также ласково произнёс он.
― Но как же? Мы же все отчётливо слышали непрекращающийся звонок, ― растерялась служанка.
