– Не так страшна буря, как суша! Скалы кругом – разобьёмся!
Луций в тот момент уже не отдавал себе отчёт в том, что будет лучше – остаться на судне или добраться до берега вплавь. Безысходность не оставляла времени на раздумья. С детства отлично плавающий, он схватил сумку с ценными вещами и – как был, в одежде, – бросился в воду.
Волны то подбрасывали его вверх, как тряпичную куклу, то неумолимо влекли вниз – в смертельную пучину. Но, собрав остатки сил и воли в кулак, Сенека всё-таки доплыл до берега. Едва ощутив ногами твердь, он кое-как выбрался на скользкие камни и отполз на безопасное расстояние. Восстановив силы, вернулся домой и с тех пор зарёкся плавать морем. Вероятно, он остался бы верен обещанию, данному после пережитого ужаса, если бы не непредвиденное «путешествие» к Корсике.
Холодея от ужаса, он в красках представлял, как безжалостная водная стихия крушит судно, врывается в его каморку и уносит с собой, и с горькой иронией думал, что сейчас его жизнь, как и жизни остальных людей на корабле, зависят… от толщины и прочности досок! Расстояние до смерти – три-четыре пальца!.. Терпеть это было невыносимо, и в какой-то момент Сенека не выдержал – бросился к двери и выбежал на верхнюю палубу.
Там дышать стало легче, и реальность показалась не такой уж мрачной. Бушующая стихия больше не пугала – она завораживала своей мощью и силой.
Море казалось огромным, а небеса – бездонными. Всё это заставляло думать о том, как велик мир, который ещё предстоит познать. Но человек, который боится, не познает ничего. В очередной раз глубоко вдохнув, Сенека вдруг почувствовал, что страхи отступают. «Если всю жизнь ожидать, что с тобой приключится что-то нехорошее, то зачем тогда вообще жить? – сказал он себе. – Самые безопасные корабли – те, которые стоят на берегу».
* * *
О том, что Корсика близко, возвестили крики шумных чаек. Птицы жадно хватали рыбью мелочь с поверхности моря и яростно дрались за добычу, пытаясь отнять друг у друга. «Надо же! Как они похожи на людей, готовых на всё ради выживания», – подумал Сенека.
Мимо проходил кормчий.
– Сальве![6] – остановил его Сенека. – Скажи, а твой корабль выдержит бурю?
– Сальве! Не волнуйся, у меня самый надёжный корабль из всех, какие только можно представить! Это ведь боевое судно. Оно построено с тем расчётом, чтобы выдерживать множественные атаки врагов, не то что бурю.
– Ты успокоил меня, – просиял Сенека. – Значит, на твоём корабле в плавании можно ничего не бояться.
– О нет! Ни один – даже самый крепкий – корабль не избавлен от возможности крушения. К примеру, от подводных камней, которые таит в себе море. Поэтому моряки всегда уповают на милость богов!
– Тогда что зависит от кормчего?
– Боги милостивы, но не станут управлять кораблём за меня. В остальных случаях, когда речь не идёт об удаче, от меня зависит всё! Корабль, управляемый умелым кормчим, плывёт и с изодранным парусом, и даже когда снасти сорвёт, невредимым приходит в гавань. Непогода на море вредит кормчему, но не ломает его, а только делает сильнее.
Кормчий вдруг вспомнил, что матросы ожидают его указаний, и поспешил к ним, оставив пассажира скучать на палубе.
Одиночество Сенеки было недолгим.
– Как самочувствие после ночи, сенатор? – раздалось вскоре за его спиной. Сенека обернулся и увидел Спурия, который явно собирался не просто справиться о здоровье, а настроился на долгую беседу.
