И Чистяков не поверил, конечно, что существует Круг.
Теперь же он его видел.
Бывает, что ребенок блажит, – подумалось Чистякову. – Однако блажь, которая вдруг охватила всех детей в доме… С чего бы это?
Спокойно, – говорил он себе, старательно изобразив на лице скептическую улыбку. – Всему и всегда найдется рациональное объяснение!
Ну конечно: еще не так давно здесь, в подвале, пропала Юлечка. Такая милая конопушка из второго подъезда, с большими бантами. Ее послали для чего-то в подвал. Она – не вернулась. Милиция не нашла. Родители потеряли голову с горя, поперлись даже к экстрасенсу какому-то. Естественно – дохлый номер! Итак, вполне реальный и мерзкий случай (да мало ли сейчас выродков… маньяков?) дал почву страшному вымыслу.
А сын пожалуй не врал, – подумалось еще Чистякову, – что приношения Подвальнику совершают и некоторые взрослые. Благоразумные, как он выразился.
Семен фыркнул.
Ну до чего же народ…
Но тут его мысль прервалась.
Семен разгадал, внезапно, еще один из предметов, что были в Круге.
Велосипедный гудок.
Причем гудок именно от его, Чистякова, велосипеда. Импортного, любимого и дорогого (весьма!). Семен болел велоспортом столь же жестоко, как иные рыбалкой. Участвовал во всех любительских гонках, о каких только узнавал, и даже завоевал призы.
И вот однажды гудок исчез, а Семен подумал: не повезло, разболталось крепление и свалился где-нибудь по дороге. Так нет, оказывается! Гудочек снял родной сын… чтобы принести в жертву духу подвала,…!
Семен выругался. И широко шагнул в Круг. И под его ногой что-то хрустнуло. (Пупс? или этот идиотский крысиный череп?) Семен подобрал гудок, показавшийся ему холодным и влажным, и положил в карман.
И в это же мгновенье сквозняк – резкий и очень сильный – пронизал, как иглой, коридор.
Фонарик у Семена в руке мигнул. Хотя он был электрический, то есть никаким образом не мог реагировать на колебания воздуха. И у Чистякова вдруг всплыло в памяти, что говорил ему сын еще по поводу Круга. А именно: помещенные в Круг предметы ни в коем случае нельзя брать назад. Ни даже к ним прикасаться. И – не переступать Круг…
Непроизвольно Семен попятился и тогда пупс (или крысиный череп) вновь неприятно хрустнул. Но в следующий миг Чистяков смеялся. Какая глупость! Случайное совпадение, что лампочка подмигнула именно в тот момент, когда потянул сквозняк…
И совпадение, что волна холода прошла тотчас, как только ты взял гудок? – спросил какой-то вкрадчивый голос в голове у Семена.
Бред! – отозвался немедленно иной его голос внутренний, куда более решительный и твердый (или желающий таковым казаться). – Немедленно прекратить плесть фигню! Вот так и сходят с ума…
И все же Чистяков был взволнован. Тревожно стало ему и не мог он себе не признаться в том, что подземелие это действует угнетающе.
Эти загипсованные трубы в грязных разводах – как мертвые гигантские черви… Шевелящиеся платки паутины… И этот воздух – до чего ж он здесь затхлый! (Какой-то убивающий газ накапливается, писали где-то, в погребах и подвалах. Как там его, этот газ? Радон, кажется…)
Ко всему – возникшее вдруг идиотское неотвязное ощущение взгляда в спину.
А! что тут разбирать – надо побыстрее сматываться отсюда!
И Чистяков развернулся и поспешил к выходу. Едва заставив себя не перейти на постыдный бег.
Движение согрело его. И через какое-то время он оправился несколько. И даже попытался что-то насвистывать, да только получилось фальшиво. И все никак не отваливалось это впечатленье: тьма – за его спиной –
