Именно здесь я решила начать свою игру; создавая иллюзию за иллюзией, сводила с ума ни в чем не повинного Когими. Рядом с тропинкой, по которой мы шли, благодаря отцовским магическим силам внезапно вырос большой дом.
– Что это? – Когими ткнул пальцем в сторону жилища, озираясь по сторонам. – Его здесь не было раньше! Я каждый день хожу этой тропой к своему полю и никогда не видел этот дом прежде.
– Может, его построили, пока вы работали в поле? – предположила я.
– Как можно, Мизуки-сан?[6] За один день такой большой дом не построишь. – Смертный покачал головой и запустил пятерню в копну волос на затылке, пытаясь сопоставить то, что он видел сейчас, и то, что видел раньше.
– Молодой господин, – льстиво обратилась я к нему, – а у вас не бывало так, что вы идете куда-то в темноте, а потом ощущаете сильную усталость в теле, и перед глазами все начинает кружиться, мутнеть? Вы делаете усилие над собой, и, когда наконец добираетесь до дома, оказывается, что вы шли не час, а целую неделю?
– Не-ет, – удивленно протянул Когими. Он остановился прямо передо мной и с недоверием пытался вглядеться в мое лицо. – Разве такое возможно?
– Да, возможно. Со мной такое уже однажды было. Позже выяснилось, что я была такой уставшей и изможденной, что упала под деревом и уснула. Проспала целую неделю и вернулась домой, не подозревая, что отсутствовала дома так долго.
– И часто такое с вами происходит?
– Это было со мной всего лишь раз. Меня послали в соседнее селение к знахарке. Моя тетушка должна была вот-вот родить ребенка. Но когда я вернулась, меня ждала встревоженная тетя и новорожденная девочка.
– Ну и история! – воскликнул Когими. – Вы, видимо, совсем не бережете себя, раз устаете так сильно, что можете проспать целую неделю.
– Я и сейчас себя так же чувствую. Господин, давайте зайдем в дом? – Я указала рукой на входную дверь.
– Прошу вас, не называйте меня господином, Мизуки-сан, я такой же крестьянин, как и вы. И мы не можем войти в дом без приглашения хозяев. Они могут быть недовольны нашим вторжением.
– Прошу вас, давайте войдем, – настаивала я, – так устала и хочу пить. У меня сегодня во рту не было ни капли, умираю от жажды. Мы попросим у хозяев прощения за то, что незваными гостями зашли в их дом, и попросим немного воды.
Когими не стал возражать, лишь покорно, озираясь по сторонам, ища хозяев, вошел в дверь, оставив у порога свои гэта[7]. Я последовала его примеру. Внутри было просторно и чисто. В очаге горел яркий огонь, освещая большую комнату. Полы были устланы чистыми циновками из плетеной рисовой травы. Вокруг котацу[8] лежали подушки, набитые сухой рисовой шелухой. На широкой поверхности котацу стояли чашки, миски, наполненные едой, и глиняная бутылочка с саке. На глиняных подставках лежали бамбуковые палочки для еды. На широком блюде лежала большая жирная рыбина, от которой исходил густой пар. Восхитительный аромат коснулся наших ноздрей, и мы одновременно сглотнули слюну, которая тут же щедро наполнила рты снова. Ослепительно-белый рис горкой возвышался в миске. Рисинка к рисинке, горка поблескивала в свете огня и манила к себе. Свежие, сохранившие на себе прозрачные капельки воды овощи призывали наброситься на них и тут же отправить в рот.
– В доме есть кто-нибудь? – Голос Когими прозвучал над моим ухом так громко, что я невольно вздрогнула.
Нас встретила мертвая тишина. Лишь языки пламени, лизавшие бревна, потрескивали в очаге.
