Тем не менее, мы начали встречаться. Моя специальность его удивила, но никакого негатива на этот счет он не выказывал. Что делать, надо же кому-то и этим заниматься. Еще вон проктологи есть. И в лабораториях постоянно имеют дело со всякими неаппетитными материями. А сестра его и вовсе работала в бюро ритуальных услуг.
В постели мы оказались на втором свидании. Наверно, было бы странно, если б я придерживалась каких-то трепетно-романтических взглядов на эту сторону жизни. Мешал ли мне профессиональный цинизм? Трудно сказать. Может быть, где-то и мешал, но другой я себя не представляла. И уж точно, как говорила Лене, не смешивала работу и личную жизнь.
Сначала все у нас шло хорошо и, если закрыть глаза на некоторые мелочи, вполне гармонично. Через полгода Саша предложил жить вместе. После недельных размышлений я отказалась. Не прямо так в лоб, а осторожно и дипломатично. Мол, пока еще не готова. Он удивился. Одно дело, когда к серьезным отношениям не готова юная девица, а другое – женщина за тридцать. Но настаивать не стал. Видимо, считал, что всему причиной мой неудачный брак, хотя на тот момент после развода прошло уже больше восьми лет. Потом предложил еще раз – с тем же результатом. И больше мы к этой теме не возвращались.
На самом деле все было не совсем так. Или совсем не так. Я не видела себя рядом с ним через пять или десять лет. Не могла представить, что у нас появятся дети, что мы вместе состаримся и будем сажать на даче клубнику. А жить с мужчиной без подобной перспективы, пусть даже мысленной, я не считала для себя возможным. Уж лучше тогда просто встречаться, проводить вместе время, заниматься сексом. Пока есть такое желание.
Впрочем, было кое-что еще. То, что мешало задуматься о детях и клубнике в старости. Чем больше сползал с наших отношений флер страсти, тем сильнее прорисовывался в Саше, как говорила Люка, нагибатор. Из тех, для кого существуют только два мнения: его и неправильное. Если сначала он предлагал и просил, то теперь настаивал и требовал. А если я не соглашалась, все заканчивалось обидами и демонстративным молчанием. И уже не имело значения, кто прав, а кто виноват. Для него главным было настоять на своем.
Я заводилась медленно, накапливая критическую массу. А потом спокойно – без слез, воплей и битья посуды – высказывала все, что думаю. Зла не держала, обиды неделями не пережевывала и не считала, что пойти на мировую первой – уронить свое достоинство. Но чем дальше, тем сильнее меня это напрягало. И я ловила себя на том, что встречаюсь с ним больше ради секса, вполне качественного. Однако даже в нем мне не хватало теплоты и открытости. Настоящих чувств.
9. 9.
- Значит, вот в чем дело? – прошипел Саша, впившись в мое плечо пальцами, как клещами, сжимая его все сильнее и сильнее. – Устала, занята, да? Ключи брось в почтовый ящик? А все просто. Завела себе трахаля, выбрала, небось, из тех, кого за конец лапала. Да?
Я попыталась вырваться, но он держал крепко.
Наверняка, останутся синяки, промелькнула бледная мысль.
- Это что еще тут за хрен с горы? – услышала я лениво-наглый голос в растяжечку, совсем не похожий на тот, которым Павел спрашивал, нужно ли ему еще раз приходить на прием. – Убери клешни, плесень!
Обманчиво легким движением он скинул с моего плеча Сашину руку и с короткого замаха придал такого ускорения, что тот отлетел и едва удержался на ногах. Приобнял меня и поинтересовался:
