Тимаев расспрашивал о наших клиниках, о том, чем занимаюсь я. Узнав о моей специальности, отреагировал… да никак не отреагировал. Только брови чуть дрогнули, даже не приподнялись удивленно.
- Скажите, Тамара Григорьевна, - он поставил на блюдце пустую чашку и посмотрел на часы, - у вас были какие-то планы после нашей встречи?
- У меня прием в два.
- В два. А сейчас начало первого. Вы на машине?
- Нет, на… - хотела сказать «на палочке верхом», но сдержалась. – На метро.
- Давайте я вас отвезу в клинику, а вы мне экскурсию проведете. До начала приема.
- Ну… как хотите, - я пожала плечами. – Только если мы будем открывать отделение, точно не в этой клинике. Площадь не позволяет.
- Неважно. Мне ваша организация интересна. Не в обиду, но не хотелось бы швырять деньги в крысиную нору.
- Не в обиду. Вполне разумный подход. То есть это такой инспекторский досмотр?
- Да, типа того.
Наши взгляды встретились. Нет, не было никаких искр и прочих электрических глупостей. Просто я увидела то, чего не заметила раньше. Чертовщинку. Здоровую такую сумасшедшинку. Не здоровенную, а именно здоровую. И мне это понравилось.
Мы вышли из офиса, спустились на стоянку. Почему-то я ожидала увидеть как минимум Порше, но на сигнал пульта моргнул фарами синий Форд Эксплорер, да еще не первой молодости.
- Простите за такой вопрос, Тамара Григорьевна, - повернулся ко мне Тимаев, притормозив на светофоре, - показалось, что ваш брат предпочел бы любое другое расширение клиник, кроме онкологии. Я не ошибся?
- Ну как вам сказать… Тут все сложно. Но, в общем, да, не ошиблись. И в том, что решает не он, - тоже.
[1] Фраза из фильма "Покровские ворота"
12. 12.
Флешбэк-3
О том, откуда берутся дети, мы с Тарасом узнали задолго до школы. Отец рассказал доходчиво и без эмоций. И в этой информации для нас не было абсолютно ничего сакрального и запретного. Люди рождаются, едят, пьют, ходят в туалет, размножаются и умирают. Только и всего. И Люку мы просветили в том же ключе. Ее родители было возмутились, что мы рассказываем «всякие гадости», но бабушка Мила дочку с зятем живо успокоила. И когда началось обычное детсадовское «покажь письку, дам конфетку», наша троица относилась к подобному с брезгливым недоумением: чего там может быть в письке интересного?
А вот в школе получился скандал. Во втором классе я притащила отцовскую книгу по гинекологии и акушерству с цветными картинками, а учительница ее отобрала. Было много шуму, родителям пришлось наведаться к директору, а некоторым одноклассникам мамы запретили водиться с «этими развратными, испорченными детьми». Но нас с Тарасом это мало огорчало. Люка училась в другой школе, а бабушка Стаса, с которой он жил, на родительские собрания не ходила.
Именно наш отец рассказал нам с Люкой подробно об изменениях в организме девочки, когда та превращается в девушку. И именно к нему в четырнадцать лет Люка пришла с жалобой на странные боли в животе, сразу с двух сторон.
- А маме ты сказала? – выслушав ее, отец нахмурился.
- Нет, - скривилась та. – Сразу начнется: «вот, я тебе говорила, нельзя в тонких колготках в холод, наверно, сидела где-то и застудилась».
- Ну, в тонких колготках в холод действительно не стоит. Ну-ка ложись на диван.
Прощупав ее живот и задав несколько вопросов, он нахмурился еще сильнее.
- Так… Иди сдавайся маме. Пока не знаю, что это, но может быть что угодно. Завтра перед школой придете ко мне в больницу. К восьми часам. Надо выпить полтора литра воды и не писать. И с собой воды взять на всякий случай, вдруг не хватит. Сделаем узи, посмотрим.
