- Люблю такую погоду, - Люка с наслаждением вдохнула холодный воздух и запрокинула голову к небу. – Это реальный Питер. Чувствуешь себя по-настоящему живой.
От последней фразы мне снова стало неуютно, но я сдержалась и промолчала.
Пиццу мы все-таки заказали. Одну на двоих. Пока ждали, говорили… пожалуй, ни о чем. Об общих знакомых, о Люкиных родителях, о работе. Потом с урчанием проглотили по два куска нежнейшей фунги с рикоттой[1] и чуть притормозили.
- Ну? – забросила я удочку.
- Том, перестань, - Люка вытерла пальцы салфеткой. – Все нормально. А что не очень, то решаемо.
- А если не врать? Я ж с тебя все равно не слезу.
- Представляю, как ты допрашиваешь своих несчастных пациентов. Кого и как трахали. Сколько раз и в какой позе.
- Люка!
Она откинулась на спинку стула, прикрыла глаза. На виске под волосами мелко пульсировала голубая жилка.
- Я устала, Том. Просто устала.
- Не думаю, что просто, - возразила я. – Что у вас происходит? Тарас психованный, ты на себя не похожа. И не говори, что это не мое дело. Очень даже мое. Вы оба для меня близкие люди и часть моей жизни. Не требую деталей и подробностей. Но хотелось бы представлять процесс и перспективу.
- Прогноз… неблагоприятный.
Я вздрогнула от ее слов, потому что навсегда запомнила, как сказал это когда-то отец – о ней.
- Подожди, ты о чем?
- Тома, еще раз, со здоровьем ничего нового и подозрительного, - Люка отщипнула еще кусочек пиццы, осмотрела придирчиво и отправила в рот. - В моем случае no news is a good news[2].
- Значит, Тарас? Да что стряслось, черт вас подери обоих?!
- Говоришь, хочешь представлять процесс? Так вот, я в процессе принятия решения. Уж ты как никто должна знать, что это такое – тащить чемодан без ручки. Сама мне сказала, что приобрела иммунитет к жалости и чувству долга.
Вообще-то нечто подобное я и подозревала. Только не думала, что все так серьезно. Ну, терки какие-то, может, кризис, у всех бывает. Но процесс принятия решения с неблагоприятным прогнозом? Почувствуй себя ребенком, которому наплевать, хорошо ли маме и папе вместе, главное – чтобы они оставались с ним оба. Я уже лавировала однажды между братом и подругой, но тогда все было совсем не так серьезно. Даже близко ничего общего.
- Тома, я устала везти на горбу слабого мужика.
- Нет, Люк, не думаю, что дело в этом. Ты везла его всегда, с детского сада. И вас обоих это устраивало. Ты ведущая, он ведомый. Должно быть что-то еще.
Она усмехнулась, прижала жилку двумя пальцами, словно считая пульс.
- Ты прям как из гестапо. Ну хорошо. Все действительно просто. Я хочу ребенка, а он нет.
Я растерянно заморгала, поскольку могла предположить что угодно. К примеру, другого мужчину у нее или другую женщину у него. Но уж точно не это.
- Подожди, ты говорила, что вы все давно обсудили и поставили точку.
- Да ничего никуда не поставили, - Люка с досадой поморщилась. – С усыновлением тему закрыли, да. Давно. Он же чужого ребенка категорически не хочет. Мол, он будет не мой, я его полюбить не смогу, и все дела. Хорошо, зашел разговор насчет суррогатной матери. Ну да, донорские яйцеклетки, я вообще не при делах, но все равно ребенок-то его. Но и это нет. Я еще пыталась понять. Типа хочу ребенка только от любимой женщины, или вообще не надо. Тоже позиция, возможно, достойная уважения. Но когда он озвучил настоящую причину…
Люка взяла скомканную салфетку, развернула, разорвала пополам, потом еще раз пополам, пристально глядя на обрывки. Я ждала, не торопила.
