Из угла, где сидел Вадим, раздались снисходительные аплодисменты. Не глядя в его сторону, Марина тихо продолжила:
– Ни за что не догадаетесь, что было самым поучительным для нас с Денисом в этой истории. Мы ведь с самого первого дня, после того, как узнали про завещание, затаились и вели дела так, чтобы Маркета нас не нашла. Так что из этого эпизода мы узнали о себе много нового, и это знание угнетало нас всё больше и больше. И когда Денис однажды спросил у меня, так ли уж сильно нам нужен пентхаус на Вацлавской площади, я с облегчением поняла: несмотря на глубину нашего падения, пути к выздоровлению, кажется, есть! Немыслимые препятствия, которыми сопровождалась наша попытка осчастливить сына Маркеты и переписать на него злополучную недвижимость, давали нам понять, что где-то, параллельно нашему бытию, происходит совсем другая жизнь. В ней покупка квартиры своему бестолковому отпрыску не только не является делом чести уважающего себя родителя, но и напротив, выглядит зловредным и демотивирующим фактором.
Рассказ Марины закончился, Сергей с Евгением стояли на свежем воздухе и смотрели на луну. Луна была большая и белая, в её нарядном свете ёлки на правом берегу казались очень изысканными. Осторожная белая неясыть, возможно, считала себя хитрой и скрытной птицей, сидя на высокой антенне за вагончиком, но её глупая тень лежала прямо у их ног и в другой раз могла бы насмешить, когда она начинала своей длинной, как у зайца, ногой чесаться, подобно шелудивой собаке. Но сейчас настроения не было, рассказ Марины вызвал воспоминания, и у каждого они были свои. Сергей, который никогда не курил, откуда-то достал смешную чёрную сигарету и сейчас дымил ею, тупо уставившись на тень совы.
– Скажи, Женька, когда мы перестали быть социальными животными и стали такими индивидуалистами? Вот ты, сколько соседей по подъезду ты знаешь, у кого из них ты был в гостях? Или я один такой урод, который, проходя мимо закрытой двери, вспоминает только соседа, который неожиданно остановился на мосту, вышел из машины и прыгнул с шестидесятиметровой метровой высоты? За ним следом прыгнул и его взрослый сын. Их тела так и не нашли, а ехавших с ними в машине второго сына с его матерью я каждый день встречаю возле лифта. Вначале я ещё делал попытки поздороваться с ними, но они в ответ только взволнованно мотали головой и отворачивались. Звучит невероятно, но на этой же лестничной клетке живёт семья с двумя взрослыми сыновьями, один из которых примерно в то же время сиганул из окна девятого этажа, что-то не поделив с родителями. Сидящие на лавке соседи-пенсионеры охренели, когда за их спинами раздался глухой удар. Парень был ещё живой и даже попросил закурить, но дядьки разбежались, кто вызывать скорую, кто на девятый этаж, сообщить семье. Говорят, что вся семья сидела на кухне, а глава семьи, выслушав скорбную весть, сказал, что всё уже знает.
Некурящий Евгений взял тлеющую сигарету из Серёгиного рта и мрачно затянулся, в его взгляде, прикованном к полной луне, был нескрываемый сарказм.
– Я ведь из подъезда уехал сразу после школы, а после студенческой общаги сразу попал в дом своих родителей на Рублёвском шоссе. Посёлок маленький, я знаю почти всех, там в воздухе витает корпоративный этикет, и, в общем-то, мы живём на виду друг у друга. Но я тебя очень хорошо понимаю.
Сергей стоял в аляске, под которой была только футболка, и тапках на босу ногу и уже порядком задубел, но хотелось высказать именно Женьке то, что могли неправильно понять остальные. Нарваться в этой замкнутой среде на дискуссию по поводу СССР было как-то страшновато даже для человека, вооружённого учением Хулио Микицки. (Да, дорогой читатель, отправляясь в экспедицию, наша компания прошла подготовку по курсу «психологическая совместимость в условиях ограниченных пространств» под руководством опытнейшего психоаналитика!)
