Рыжая с хрустом захлопывает книгу и вскакивает: на дорожке в ее любимом парке происходит нечто из ряда вон. По ней несется женщина с растрепанными черными волосами, прижимающая к себе, как ребенка, уже довольно взрослую дылду – та вся в крови, и одежда рваная, как будто попала в неслабую передрягу, но ран словно и нет. Дылда кажется совершенно потерянной, ее голова безжизненно лежит на плече тетки, глаза смотрят в одну точку, да и то, что она жива, выдает только быстрое судорожное дыхание.
И эта парочка мчит мимо Ксеньки прямо в заброшенную часть парка! Нет бы в больницу, вон она, через дорогу, девушка даже привстает, чтобы подсказать – но женщина оказалась очень шустрой и вломилась в колючие кусты как к себе домой. Ксень ползет следом, не понимая, что ее туда влечет: ведь предчувствие орет, что ей не нужно туда, что она вляпается в очередные неприятности, но любопытство сильнее здравого смысла. Когда рыжая успевает добежать, на полянке в окружении кустов вовсю идет самая настоящая драка.
Казалось бы: ну драка… да вот только дерутся не подростки, не подвыпившие мужики и даже не «братки». Кем являются эти, Ксень предпочитает не задумываться, иначе крыша начинает трещать и ехать в закат. Ладно, мужик в черном дорогущем пиджаке и с идеально уложенными волосами до задницы мог сойти за мафиозного босса, какими их рисуют в комиксах, а эта женщина в кожаном байкерском костюме – за бравого спецагента оттуда же, но вот третий… тут ни одной здравой мысли не мелькает. Белая, как снег, как самая качественная бумага, кожа, такие же волосы – и тоже длинные, по крайней мере, ниже лопаток, красный костюм в черные клетки. Только шутовского колпака не хватает.
Вместо него – витая черная плеть у пояса и пылающие яростным красным огнем злющие глаза. А с ним еще какая-то хрень, похожая на оживший сгусток тьмы и гигантского волка одновременно. Черная тень с рычанием кидается куда-то в сторону, но падает, остановленная тонкой блестящей полосой стали.
Рыжая не успевает увидеть движения, но откуда-то точно знает, что метательный кинжал, вошедший в темную плоть по рукоятку, принадлежит женщине. Волк начинает медленно растворяться, и рыжая замечает давешнюю девчонку, которая поднимается с земли – явно волк ее «уронил» – и сжимает в руке нож с таким видом, словно готова вцепиться в кого попало. Вид у нее уже не такой потерянный, как пару минут назад, скорее, боевой, вот только на чьей же она стороне?
Черноволосый тем временем достает меч и сцепляется с теткой. Визг стали, вороха искр! Эти двое движутся с просто непостижимой для человека скоростью… и грацией. Беловолосый же, пользуясь тем, что противница отвлеклась, делает шаг к девчонке. Он что-то говорит, и Ксеня отчетливо слышит его слова у себя в голове, как некое дублирующее эхо.
– Беги, – нечеловечески спокойно изрекает ЭТОТ. – С ней мы разберемся сами.
Значит, решает она, девчонка с этими мутными ребятами, а тетка пыталась… а что она пыталась? Похитить и использовать как заложницу? Или что? Кто тут враг-то? В голове Рыжей один за другим назревают вопросы, ни на один из которых не получается придумать внятного ответа. Но почему-то Ксень точно знает, что ее симпатии на стороне женщины – может потому, что она одна, а может потому, что куски тьмы в виде волков ее пугают до нервной дрожи в коленях. Рыжая понимает только одно – смотаться, не встревая, не удастся. И делает невероятную глупость с какой угодно точки зрения.
