– Не, я уже целую бутылку выпила…, – говорит она.
– Где сейчас то мама? С ней все в порядке?
– Да, откуда ж мне знать? Я сразу в скорую позвонила, да отцу твоему… Ее в больницу увезли. Папа сразу с работы туда поехал. И Даня тоже, сразу, как узнал… А я тебя тут осталась ждать.
– А чего не позвонили то?
– Да, кто ж его знает… Как-то не до этого было… Да и уроки у тебя!
– Так, ясно! Я в больницу! Ты со мной?
– Нет, милая… Я не могу в больницу. Я лучше тут подожду хороших вестей. А ты беги, беги…, – она гладит меня по плечу, – И не забудь мне позвонить, как все узнаешь…
***
Я подхожу к палате и заглядываю в приоткрытую дверь. Мама лежит на кровати, такая бледная, такая грустная, но живая! Я облегченно вздыхаю. Рядом сидит папа. Я впервые вижу его таким. На нем нет лица. Он смотрит на маму с такой болью в глазах и что-то негромко ей говорит. Она кивает в ответ и грустно улыбается ему.
– Подслушивать не хорошо! – выстреливает мне в ухо одну из своих забористых фраз Даня.
Я вздрагиваю от неожиданности, а он бесцеремонно проталкивает меня в палату.
– Смотрите, кого я нашел под дверью! – почти хохочет он.
Вот, вроде бы умный парень! А такой дурак! Неужели он не видит, что происходит что-то плохое? Неужели ему нет дела до того, что мама только что чуть не погибла? Что за бесчувственность? Откуда столько цинизма?
Едва мы с братом оказываемся по эту сторону двери, родители замолкают, глядя на нас.
– Мамочка, – я бросаюсь ей на шею и начинаю рыдать, – Мамочка! С тобой все хорошо?
– Не волнуйся, милая, – она прижимает меня к себе и нежно гладит по голове, – Со мной все будет в порядке. Я просто очень устала!
– Как же ты могла? – спрашиваю я, заглядывая ей в глаза, – Как ты могла захотеть оставить нас одних??? Зачем?
– Прости меня, – говорит она, пытаясь скрыть горечь в голосе, – Прости родная! Я была не права… Я так больше никогда не поступлю!
– Но я не понимаю! Почему? Ты же была такая веселая в центре, мы так хорошо провели время… А потом…
Она не отвечает мне. Смотрит пристально на отца с немой просьбой во взгляде.
– Так дети, – тут же вклинивается он, – Маме нужно отдохнуть! Давайте, вернемся сюда завтра! На выход! – командует он, – Шагом марш!
И мы повинуемся. Я еще раз крепко прижимаюсь к маме, она аккуратно смахивает мне слезинку с щеки, и мы втроем, во главе с полковником Смирновым, покидаем палату.
– Пап, – говорю я, едва мы оказываемся в коридоре, – Ты только не волнуйся, ладно…
Он останавливается резко, поворачивается ко мне и сверлит меня своим самым жестким, самым тяжелым взглядом. По моей спине бегут мурашки, и я понимаю, что не могу ему сейчас это сказать. Да, и не время… Только слово не воробей. Я молчу, хлопая ресницами, а он терпеливо ждет…
– Тебя завтра в школу вызывают! – почти выкрикиваю я, преодолевая свой страх.
Даня мгновенно заливается хохотом и валиться на пол, держась за живот. Лицо отца удивленно вытягивается, но он быстро берет себя в руки и становится прежним, несгибаемым, невозмутимым.
– Дома поговорим! – отчеканивает он, резко разворачивается и шагает к выходу.
Дома… Эх, доживу ли я до дома? Что за фигня такая вокруг твориться? Каждый новый миг страшнее предыдущего. Я даже боюсь предположить, что будет со мной через полчаса.
***
Семейный совет – дело в нашем доме крайне редкое. Его собирают только по особым случаям. А таких «особых случаев» за последнюю неделю я могу насчитать с десяток! Мы садимся за стол, во главе которого, при полном параде восседает глава нашего семейства. Он откашливается и начинает собрание:
