– Очень. За месяц чуть не тронулся, Тань, – и максимально откровенно облизал меня взглядом.
– Перестаньте молоть чушь!
– На тебе то самое бельё, так? – облокотился он рукой о косяк и ещё ближе подался в мою сторону, пока я в шоке пыталась переварить происходящее.
– Не вашего ума дело! – выпалила и тут же захлопнула перед его носом дверь, в ужасе округляя глаза от собственной выходки.
М-да. Слабоумие и отвага как они есть.
Молодец, Танька! Садись – пять!
Стук в дверь, и приглушенный мужской голос врезается в мои истерзанные мозги.
– Тань, ну что за детский сад?
– Ясельная группа! – саркастически цежу я и стискиваю кулаки. – Зато теперь понятно, почему вам нужно по несколько раз повторять очевидные вещи, Марк Германович.
– И какие же?
– Вам тут не рады!
Резкий и хлёсткий удар в дверь, и тут же слышатся удаляющиеся шаги по лестничным пролетам. Всего несколько минут, и всё стихло.
Как будто бы Марка Хана никогда тут и не было. Иллюзия? Но какая горькая, правда?
Привалилась облегчённо к двери и сползла по ней вниз, а потом закрыла горящее лицо ладонями и в цвет выругалась. Забористо. Трехэтажно.
Ну, это надо же? Припёрся ко мне! С вином! Хочет он, видите ли! Аж целый месяц терпел бедняга малохольный! И как не двинуть копыта от такого счастья, ну правда же?
А-а-а!!! Бесит!
Но через пару мгновений очередной звонок в дверь оглушает мои перепонки. Никак не угомонится несчастный!
– Да какого чёрта тебе надо? – ору я и вскакиваю на ноги.
– Ну, Тань, ты ж сама меня позвала, – слышу я недоумённый голос подруги.
– Ой, – проворачиваю замок и распахиваю дверь, а потом недоверчиво кошусь на то, с чем она ко мне пожаловала.
– Тань, ты чего? – подозрительно косится на меня Ковалёва.
– Ты где это взяла? – киваю я на букет и бутылку вина, которые ещё совсем недавно держал в руках Хан.
– Ой, подруга! – растягивает гласные Нинка и закатывает в апофеозе глаза.
– Ковалёва! – рычу я.
– Я сейчас такого мужика на твоём крыльце встретила, Тань! Ну просто умереть – не встать! Стопроцентный Бог! Глаза – во, губы – ах, тело – полный улёт. Я такому даже на первом свидании дала бы, каюсь!
– Да что ты говоришь? – прищурилась я.
– Да, Сажина. Но! Были и минусы.
– И какие же? – ошалело спросила я, сама не зная почему.
– Матерился как сапожник.
– М-м...
– А потом улыбнулся мне как сущий ангел во плоти и вручил вот это, – подруга протянула мне букет и бутылку итальянского Пьер Совиньон.
– Дура ты, Нинка, – приняла я ношу из её рук и двинула к кухонной зоне, чтобы уже водрузить пресловутые алые розы в трёхлитровую банку.
Вазы у меня отродясь не было.
– Это ещё почему? – следовала по моим пятам Ковалёва.
– Потому что это был Хан, – пожала я плечами.
– Что? – заорала подруга, но я ждала подобной реакции и потому даже не вздрогнула.
– Я говорю, что это был...
– Да слышала я! – фыркнула подруга и закатила глаза. – А знаешь, нифига он не красивый, Танька. Я резко передумала.
– Да?
– Да! Губы слишком пухлые, и глаза у него слишком... э-э-э...слишком серые.
– Слишком серые? – прыснула я и рассмеялась.
– Да! Мышиные! Вот!
– Ну все ясно, – хохотала я между словами.
– Как белый день! Вино выпьем, а цветы давай выбросим от греха подальше, нечего от всяких мышиных королей веники подбирать. Погоди! А он к тебе приходил со всем этим, да?
– Угу, – поковыряла я несуществующую трещинку на столешнице.
– Он что, совсем совесть потерял?
– Угу, – снова кивнула.
